– Справедливый обмен. – После минутного колебания, она добавила: – Ну, я, может быть, даже в более выигрышном положении. Получу и яблоко, и поцелуй.
– Нет ничего лучше твоего поцелуя. – Петер положил руки ей на плечи, притянул к себе и приник к ее губам.
Прикосновение было теплым, знакомым ей. Мадлен обвила руками его шею и вложила в поцелуй столько нежности, сколько только могла. В то же время она внимательно прислушивалась к себе, надеясь, что ее сердце станет биться сильнее. Было нелепо ожидать чего-то подобного, убеждала она себя. Нынешняя ситуация была совершенно другой, нежели та, в которой она оказалась вчера с Лукасом. И Петер не застал ее врасплох, и она в его присутствии не чувствовала себя взволнованной или смущенной. И это хорошо, решила она. Так надежнее. А надежность – это то, что женщина ищет в мужчине, за которого хочет выйти замуж.
Чем дольше длился поцелуй, тем требовательнее становились его губы. Он все крепче прижимал Мадлен к себе, так, что Мадлен почувствовала жар его тела. Все еще нерешительно, однако с каждым движением все более жадно, его руки скользили вверх-вниз по спине Мадлен. В то же время его язык все глубже проникал в ее рот, и она, ошеломленная, в какое-то мгновение раздвинула губы шире в надежде вдохнуть.
Петер тут же воспользовался этим с целью еще дальше проскользнуть своим языком вглубь ее рта, и начать поиски ее языка. Первое соприкосновение кончиков их языков заставило Мадлен вздрогнуть. Петер никогда не делал ничего подобного раньше, и она не знала, как справиться со странным чувством, которое в ней пробуждал кончик его языка.
Вот теперь пульс девушки участился. Неуверенность накрыла ее, и она даже подумала в какой-то миг, не отступить ли ей, но затем подавила это желание. Она не хотела расстраивать Петера, и, кроме того, ей было любопытно. Мадлен слышала и чувствовала, как все тяжелее становилось дыхание Петера. Он приникал к ней все ближе, она ощущала его тело, его… Девушка испугалась, а тут еще и прямо над ними ярко сверкнула молния. Следом оглушительно загромыхало, и все это заставило их отпрянуть друг от друга.
Дрожа, Мадлен смотрела на небо, потемневшее в мгновение ока. Налетел ветер, раскачивая ветви яблони. Она сглотнула.
– Ох, как же я испугалась!
Петер все еще дышал тяжелее обычного.
– Знак небес, я бы сказал. – Он наклонился, чтобы поднять яблоко, которое уронил во время страстных объятий, и протянул его Мадлен. – В противном случае я мог бы сделать что-то глупое.
Сердце Мадлен подпрыгнуло.
– Сделать глупость?
– Ну да. – Он нежно коснулся ее щеки. – Тебе не сложно было заметить, чего я хотел. Такой поцелуй очень быстро может привести к тому, к чему ты можешь быть еще не готова. Не говоря уже о том, что это, ну…
– Было бы неприличным?
– Мягко говоря, да. – Его слова прозвучали под новый аккомпанемент молнии и раскатов грома. Он тоже посмотрел на небо и нахмурился. – Я боюсь, мы выбрали неподходящее время для нашей прогулки. Сейчас разразится буря. Мы не успеем вернуться домой. Ни к тебе, ни к нам. Нам нужно где-то переждать.
– А почему бы нам не переждать внутри, в доме? – предложила она, когда уже начали падать первые капли дождя. – Ты же взял ключ с собой?
– Конечно. – Они вместе побежали к входной двери, в то время как все больше и больше капель падало с неба. – На первом этаже мастера уже начали белить стены и ремонтировать полы. Наверху все еще в таком виде, как ты видела в прошлый раз. – Он открыл дверь ключом и пропустил ее в дом первой.
– По крайней мере, здесь сухо. – Мадлен прищурилась, потому что в доме было еще темнее, чем снаружи. – И что теперь?
– Для начала нам нужен свет. – Уже хорошо ориентируясь в доме, Петер пошел на кухню, где мастеровые оставили ведра с инструментами, чаны с известью, мерные рейки. На сложенной из камня плите стояли две обычные масляные лампы, одну из которых Петер зажег. – Увы, уюта они не добавят.
– Это не имеет значения. – Мадлен прошла в гостиную, в которой вдоль одной из стен стояло несколько сундуков. – Ты уже перевез сюда вещи?
Петер шел за ней, однако не смог сразу ответить, ему пришлось переждать очередной раскат грома.
– Да, это в основном вещи, которые накопились за время моей службы в полку. Одежда, экипировка… Подожди, у меня появилась идея. – Фон Вердт поставил лампу на крышку одного из сундуков, открыл стоящий рядом и достал из него стопку серых шерстяных одеял. – У нас пока нет мебели, но мы можем организовать что-то похожее на пикник, вот только без еды. – Он усмехнулся. – Разве что яблочко. – Петер быстро расстелил одеяла на полу и сделал приглашающий жест. – Пожалуйста, присаживайся!
– Хорошая идея. – Улыбаясь, Мадлен села на пол и ждала, пока он усаживался рядом. – Как думаешь, гроза надолго задержится? Мать с отцом начнут волноваться, если меня долго не будет.
– Они же знают, куда мы собирались пойти. – Петер накрыл ее ладонь своей. – Конечно, они понимают, что мы переждем дождь, прежде чем возвращаться. А ты не боишься грозы?
– Нет. – Она тихо засмеялась. – Никогда не было страха ни перед молнией, ни перед громом. Да ты знаешь это.
Он внимательно изучал ее лицо, затем легко сжал ладонь.
– Отчего же тогда так дрожат твои пальчики?
– А они дрожат? – Она нервно посмотрела на свои руки, в которых все еще было зажато яблоко, и которые Петер попытался нежно погладить.
– Тебе холодно?
Слегка взволнованная, она встретилась с ним взглядом.
– Я… не знаю. Может быть. Немного. – Внезапно она поняла, к чему может привести этот вечер, если она позволит. Спланировал ли Петер это заранее и привел ее сюда с умыслом? Или же это просто совпадение, что они из-за грозы оказались здесь? Она ни в коем случае не была зла на него, это было так естественно, что он, пусть даже недолго, хотел побыть с ней наедине. И страха не было, по крайней мере, большого, потому что она доверяла Петеру полностью. Тогда откуда взялся этот внутренний протест, бунт, бушевавший у нее внутри? Ее сердце билось слишком быстро, и да, руки дрожали. Мысли в голове мчались наперегонки, она не успевала сообразить, какую из них стоит попридержать и разобраться.
– Если ты мне позволишь, я тебя немного согрею. – В его голосе появились мягкие интонации, которые не очень способствовали тому, чтобы она почувствовала себя спокойней. А почему, собственно говоря, она так взволнована? Через три месяца они поселятся в этом доме как муж и жена. Что изменится, если они впервые останутся вдвоем уже сейчас? И ей не стоит бояться того, что Петер после этого может ее бросить. Напротив. Он всегда был самой надежной константой в ее жизни. И если сейчас она отдаст себя ему, то из ее головы, наконец, наверняка исчезнут мысли о Лукасе. Это было нечестно с ее стороны – отводить ему столько места в своей голове. Пришло время, чтобы она полностью – сердцем, телом и душою – доказала свою любовь Петеру.
