– Почему нет? Потому что ты бы хотел, чтобы она была дурочкой и ничего не знала и не понимала; чтобы ей когда-нибудь вдруг не взбрело в голову противоречить тебе?
Атака полковника была молниеносной. Он резко приблизился к Лукасу и ударил его в грудь. Капитан отступил назад, защищаясь.
– Ты не имел… будь ты проклят… никакого права! – Слова фон Вердта сопровождались последующими сильными ударами, которые Лукас парировал не без труда, затем Петер несколько умерил свой пыл. – Она моя невеста, а не твоя игрушка, и уж точно не заложница, которой ты можешь меня шантажировать.
– Я тебя не шантажирую, фон Вердт. Ты знаешь, что у меня нет другого выбора, кроме как сообщить о тебе. Если ты сейчас же не скажешь, что не будешь больше работать на голландца, я тебя арестую. Я не хочу твоей смерти, ради одной только Мадлен не хочу этого. Но если она и твоя помолвка с ней – недостаточное основание, чтобы разорвать отношения с голландцем, мне не остается ничего другого, как исполнить свой долг. Единственная возможность остановить меня – это убить.
– Поверь мне, я бы с удовольствием это сделал. – Как два диких зверя они кружили по двору, не спуская друг с друга глаз. – Убери свои грязные лапы от нее. – Голос фон Вердта дрогнул от гнева.
Лукасу тоже с трудом удавалось бороться со своей злостью.
– Я к ней не прикасался, придурок!
– Ах нет? Странно, тогда мне все просто приснилось.
– Она плакала, идиот. Лила слезы из-за твоей тупой глупости.
– Ты не должен был ей рассказывать об этом. Чем меньше она знает, тем безопаснее для нее.
– Это твоя жизненная философия, да? По крайней мере, когда речь идет о Мадлен.
– Если бы она случайно где-то проговорилась, это могло привести к ее смерти.
– Кажется, ты не очень веришь в нее.
Фон Вердт снова подскочил к Лукасу, испепеляя того взглядом.
– Ты думаешь, я не знаю, что ты задумал?
Лукас спокойно смотрел в ответ.
– Что я задумал? Спасти твою задницу, чтобы ей не пришлось через пару недель идти смотреть, как тебя будут вешать.
– Ты хочешь ее забрать, Кученхайм. Хотя бы признай это. Ты бы только выиграл, убрав меня с дороги.
Лукас чуть не задохнулся от бешенства.
– Разве ты не видишь, что я пытаюсь спасти ваше проклятое совместное будущее? На тебя мне глубоко плевать, но Мадлен я хочу видеть счастливой.
Фон Вердт горько рассмеялся.
– Святой Лукас Кученхайм? Да ладно, эта роль не твоя. Ты действительно думаешь, что я не знал, что происходит? Ты думаешь, я не замечал, как она на тебя смотрит? Как она на тебя всегда, будь ты проклят, всегда смотрела? Дьявол! – Фон Вердт резко развернулся, сделал пару шагов прочь, остановился и вернулся назад. – Зачем ты только вернулся? Наша жизнь была счастливой и спокойной, пока ты не вынырнул здесь снова.
Лукас недоверчиво покачал головой.
– Ты предатель, фон Вердт. А на предателей охотятся. И абсолютно не важно, делаю ли это я или кто-нибудь другой.
– Как бы не так. Есть разница. – В голосе фон Вердта прозвучали твердость и горечь. – Почему ты не мог просто исчезнуть? Я на коленях благодарил Бога, когда ты тогда сбежал. Хоть что-то полезного было от того третьеразрядного театра.
Лукас опешил.
– Что ты хочешь сказать этим? – Прежде чем фон Вердт успел ответить, Кученхайм схватил его за грудки и начал трясти. – Что это должно означать? За историей с Вероникой ты стоял?
– Отпусти меня! – Петер оттолкнул Лукаса. – Ты сумасшедший.
Капитан не реагировал и снова пошел в атаку.
– Что ты знаешь о том деле? Выкладывай, или я своими руками сверну тебе шею.
Двое отчаянно боролись друг с другом.
– Я, черт побери, не имел ни малейшего отношения к Веронике Клетцген. – Фон Вердт с такой сил толкнул Кученхайма, что тот отлетел на несколько шагов назад. – В это дерьмо ты вляпался сам.
– Я был невиновен, ты это наверняка знаешь. – Лукасу стоило большого труда сдерживать себя.
Фон Вердт фыркнул.
– Ты тогда спал с женой Оверкампа, об этом многие догадывались. Ты всю жизнь только тем и занимался, что жил в свое удовольствие и обманывал других. – Полковник замолчал, стиснув руки в кулаки. – Как только Мадлен могла предпочесть мне такого ублюдка, как ты?
Лукас глубоко вздохнул и взял себя в руки.
– Если ты хочешь жениться на ней, ты должен сейчас же отказаться от своих предательских игр, фон Вердт. Если ты этого не сделаешь, я на тебя заявлю. Мадлен мне очень дорога, и я не хочу, чтобы ее жениха вздернули у нее на глазах. Но я выдам тебя, если ты не оставишь мне выбора.
Петер снова фыркнул.
– Я не верю ни одному твоему слову. Мадлен станет твоей, если меня не будет.
Лукас продолжал взывать к разуму фон Вердта.
– Ты что, серьезно считаешь, что Мадлен сможет простить мне, если я отправлю на смерть человека, которого она любит? Сделай, черт тебя возьми, то, что нужно.
– Хорошо. – Фон Вердт кивнул. – Но я требую того же от тебя. Делай то, что правильно. Оставь Мадлен в покое.
– А я никогда и не приставал к ней.
– Конечно. – Он язвительно скривил губы.
– Нет, я не делал этого. Но, если тебя это успокоит, в будущем я тоже не буду этого делать. Я только дам тебе один совет – не относись к Мадлен как к ребенку. В ее прекрасной головке ума намного больше, чем у любого парня из моего полка. А я их всех сам отбирал. Если ты не в состоянии оценить этого, ты ее не заслуживаешь.
Фон Вердт резко развернулся.
– Гори ты в аду!
Лукас молча смотрел ему вслед и не мог отделаться от чувства, что он там, в аду, уже очень давно.
* * *
Мадлен больше не могла выносить чувство неопределенности, преследовавшее ее с некоторых пор. После того, как Лукас покинул контору, а они с Петером ушли, она пыталась отвлекать себя чем-то совершенно бесполезным. А ближе к вечеру и вовсе готова была хоть на стенку лезть от волнения, страха и неопределенности. Поэтому она взяла с собой Бридлин и отправилась к своему будущему дому в надежде застать там жениха.
Когда девушка увидела недавно побеленные стены дома, что-то у нее внутри сжалось. Все казалось таким ненастоящим. Все изменилось, и не изменилось ничего. Как и прежде, она была обручена с Петером и собиралась за него замуж. Она любила его. Господи, хоть бы он не отбросил предложение Лукаса! Она должна поговорить с Петером и, если нужно, вразумить его. Одна только мысль о том, что за свое предательство он может быть казнен, вызывала у нее тошноту.
Из сада доносились голоса, там наверняка работали люди, как и внутри дома тоже. Парадная дверь и задний вход были открыты настежь. Мадлен нерешительно огляделась.
