– Французы и куркельнцы тоже считают, что мы должны бороться за Райнбах, – продолжал орать Аверданк, весь красный от злости. – Хоть в этом они на нашей стороне. Пятьсот солдат из Кельна, фон Вердт, плюс все наши мужчины и те, кто пришли в город из окрестных деревень. Городские стены Райнбаха надежны и неприступны.
– Вас еще ждет очень неприятный сюрприз. – Герлах захромал к двери. – Я, со своей стороны, могу только покачать головой на такое безумие. – С тем он покинул собрание. Несмотря на то что дверь за ним захлопнулась, отчетливо были слышны возбужденные голоса, несущиеся из зала заседаний. Не все присутствующие были согласны с Аверданком, и уже вскоре он услышал, как вновь открылась дверь. К покинувшему собрание Герлаху присоединились, наряду с фон Вердтом, пастор Хелленталь и еще трое присяжных.
Они, не сговариваясь, направились к Базельской башне. Фон Вердт закашлялся, увидев караул из четырех вооруженных охранников перед входом в башню и у ворот Нойтор.
– Вы их отвлечете, а я открою дверь камеры.
– Боюсь, что это вряд ли пройдет. – Герлах повернулся к остальным спутникам, которые остановились в паре шагов за ним. – Это просто смешно. Два самых лучших командира именно сейчас содержатся по указанию наместника под замком. А где, собственно говоря, сам Шалль прячется?
– Хороший вопрос. – Фон Вердт собрался идти дальше. – Это ничего не даст. Я пойду к замку и посмотрю, там ли сейчас Шалль. Если его там нет, то я хотя бы попытаюсь узнать, где он. Он не может быть сейчас далеко.
– Что вы собираетесь делать? – спросил пастор Хелленталь, увидев, что Герлах устремился к тюремной башне. – Они вас точно не пропустят.
– Я и сам не хочу пока внутрь. – Герлах бросил короткий взгляд через плечо. – Идите домой, господин пастор, и начинайте готовиться к мессе по случаю завтрашнего праздника.
– Вы уверены, что вам не понадобится поддержка? – Священнослужитель, изможденный, седой, с заостренным подбородком, обеспокоенно глянул в сторону охранников.
– Абсолютно. Не беспокойтесь обо мне. Вы нужны вашей пастве намного больше, чем мне здесь и сейчас. Ваша завтрашняя проповедь должна дать надежду людям. И вы, – он обратился к присяжным, – возвращайтесь домой к своим семьям. Сегодня никто не попадет ни к Кученхайму, ни к фон Вердту.
Или почти никто, подумал Герлах про себя, наблюдая, как неохотно мужчины подчинились его рекомендациям. Когда они уже не могли его услышать, он покрепче сжал свои костыли и направился к одному из охранников.
– Здравствуйте, – поздоровался он, приветливо улыбаясь.
– Проход запрещен, – рявкнул в ответ ему охранник.
– Но это еще не повод для грубости, – неодобрительно ответил Герлах. – Я ведь не просил меня пропустить, не так ли?
Охранник только пожал плечами.
– Мы не имеем права никого пропускать. Таково распоряжение наместника.
– Но выпускать-то вы имеете право? Насколько я знаю, здесь старик Айк приставлен на службу.
Охранник покачал головой.
– С того момента, как нас назначили охранять двух предателей, он вернулся на свое прежнее место.
– Замечательно, тогда я пошел к воротам Фойхтстор. – Герлах еще раз кивнул угрюмому стражу. – Не переживайте, когда голландцы будут здесь, вас очень быстро перебросят на куда более привлекательный пост. И тогда вы будете мечтать о том, чтобы оба пленника, – он кивнул в сторону башни, – оказались на вашей стороне. Потому что они никакие не предатели, а самые способные командиры, которые у нас есть. Хорошего дня.
С этим он развернулся и направился к воротам Фойхтстор.
Глава 29
Утром Дня всех святых Райнбах окутал густой серый туман, напрочь размывая контуры города. Солнце едва взошло, и на улицах царила всепоглощающая гнетущая тишина. Мадлен схватила тюк, набитый одеждой и другим домашним скарбом, который она наконец-то собрала после того, как не один раз пересмотрела свое добро, и потащила его вниз во двор. Там в этот момент Бридлин и Йоната пересаживали кур и гусей из курятника в деревянные клетки. Вильгельми запряг самую большую повозку и грузил на нее товар со склада. Вторая повозка, поменьше, в которую вместо лошадей были запряжены две коровы, предназначалась для домашнего скарба. Бо`льшую часть имущества семья была вынуждена оставить, с этим приходилось смириться. Герлах велел отправлять повозки к замку, поближе к воротам Фойхтстор. Отец семейства договорился со старым охранником ворот, что тот выпустит их из города, если дойдет до этого. Пока Мадлен, Мария и Янни все еще укладывали домашние вещи на меньшую повозку, подъехала Хедвиг Кученхайм со своим слугой Тони и горничной Лотти. Их повозка тоже была доверху нагружена домашним скарбом и тюками с бельем.
Обычной радости при встрече ждать не приходилось, все были слишком подавлены. Мадлен, однако, подошла к Хедвиг и тепло обняла ее.
– Мы справимся, – прошептала она в ухо матери Лукаса, по лицу которой было видно, что она проплакала не одну ночь.
– Ты слышала что-нибудь о Лукасе? – с надеждой спросила Хедвиг.
– К сожалению, ничего. – Мадлен еще раз обняла ее. – В тюрьму по-прежнему никого не пускают, не говоря о том, чтобы кого-то выпустить. Отец и фон Вердт перепробовали уже все. Но даже управитель отказался снять обвинения без официального судебного разбирательства. По мнению отца, из-за боязни прогневить Кельнского епископа. Но не печальтесь. Мы найдем, как помочь Лукасу и Петеру.
– Прости меня за мои постоянные слезы. – Всхлипывая, Хедвиг терла глаза. – Лукас – мой единственный ребенок. У меня просто не получается по-другому, кажется, что я постепенно умираю от горя. Но тебе, моя дорогая, должно быть, еще хуже. – Нежно, по-матерински она коснулась щеки Мадлен. – Тебе приходится переживать за двух мужчин, которые тебе дороги. Не надо, не смотри на меня так испугано. Я не дура, и знаю, что Петер фон Вердт тебе небезразличен, хотя ты и любишь Лукаса. Я не хотела бы испытать то, что у тебя сейчас на сердце.
Мадлен кивнула и подавила подступающие слезы.
– Пойдемте, госпожа Кученхайм, проверим еще раз, хорошо ли увязаны наши вещи, и будем отправляться в сторону замка. Оттуда нам будет легче добраться до городских ворот, нежели от нашего дома.
– Это так мило со стороны твоего отца, что он дал нам знать. Хорошо, что он продумал план побега в случае, если… ну, если потребуется.
– Прошу вас, госпожа Кученхайм, мы ведь сейчас одна семья, разве не так? – Мадлен слегка зарделась. – Почти одна.
– Ах, моя девочка, конечно, это так. Я даже не смела надеяться, что ты и мой Лукас когда-то будете вместе. Он всегда любил тебя, я знаю это абсолютно точно. Только он очень долго боялся себе в этом признаться. Мужчины часто в таких вещах ужасные недотепы.
– К сожалению, и я не могу сказать, что свободна от такого недостатка, госпожа Кученхайм. – Мадлен слегка улыбнулась. – Мне тоже понадобилось чертовски много времени, чтобы разобраться со своим сердцем.
