– Очень даже.
– Ну надо же. – Улыбнувшись, Мадлен придвинулась к своему мужу поближе. – Скорее всего, они вдвоем сейчас больше думают не о свадьбе, а о предстоящих майских торгах. Мария уже несколько дней только этим и обеспокоена.
– Не понимаю, почему? Ведь Георг ее уже выкупил впрок, ей вообще не стоит переживать по этому поводу, разве не так?
– Да, но, похоже, он хорошенько заплатил холостякам за то, чтобы их провозгласили королевской парой мая.
– Ого! – Лукас кивнул в знак одобрения. – Это, конечно, для них многое значит. – Его взгляд упал на письмо, которое Мадлен во время их разговора положила рядом с собой на скамью. – Новости из-за океана?
– Да. – Она протянула письмо ему. – Хочешь сам прочитать?
– Может быть, позже. Сейчас мне хватит твоего короткого пересказа.
– Хорошо. Петер передает привет всей семье.
– Как неожиданно. И дальше?
Ухмыляясь, она забрала письмо у него из рук.
– Он обжился в Бостоне, и, судя по всему, у его родителей тоже все в порядке. Людвиг устроился на английское торговое судно и сейчас уходит в рейс.
Лукас только крякнул. Похоже, он изо всех сил старался не пожелать тому судну бурю в его плавании.
– А еще Петер собирается жениться. На некой Энн Бауэрс. Она родом из Англии, они одним кораблем плыли в Америку, там и познакомились.
– Насколько я помню, он уже упоминал о ней в одном из своих писем.
– В одном? Во всех! – Мадлен в шутку толкнула его. – Не делай вид, что не помнишь, о чем я тебе рассказывала. Как она привлекла его внимание своей дерзостью. Она постоянно его перебивала, везде и всегда считала нужным высказать свое мнение. Похоже, она вообще никогда не соглашалась с его точкой зрения.
Теперь Лукас тоже ухмыльнулся.
– Это будет для бедного миролюбивого Петера фон Вердта настоящей пыткой.
– Очень сладкой пыткой, учитывая, как развивалась эта история. За то время, что шло письмо, они могли уже спокойно и пожениться. Я так рада за него!
– Интересно, а что его мать, как она находит общий язык с такой своенравной невесткой?
– Вот этого я не знаю. Петер ничего не сообщал об этом. Но, судя по тому, что он писал в предыдущих письмах, Гислинде присмирела.
– Дай-то бог, в противном случае этой Энн прийдется несладко.
– До тех пор, пока Петер будет счастлив, его матери тоже будет хорошо.
– Ну надо же! – Лукас удивленно уставился на Мадлен. – Я впервые слышу от тебя такие примирительные речи. Я считал, ты по-прежнему ее ненавидишь.
Мадлен покачала головой.
– Я никогда ее не ненавидела, я была зла на нее. И может быть, всегда буду. Но она сейчас очень далеко. Между нами лежит огромный океан. Я думаю, этого достаточно, чтобы дать ей хоть какую-то долю душевного покоя, или, по крайней мере, мне.
– Похоже, это очень мудрое решение.
– Я задаю себе вопрос… – Мадлен запнулась на миг. – Мне бы очень хотелось сделать Петеру свадебный подарок. Пройдет целая вечность, пока он его получит, но это не имеет значения.
– И что ты надумала?
– Хочу подарить ему картину с видом Райнбаха. Рисунок или гравюру. Чтобы он видел, что город, несмотря на все ужасные события, выстоял и однажды станет таким же красивым и значимым, как и раньше. Я считаю, что Райнбах навсегда останется его родным городом, и, возможно, когда-нибудь он захочет показать своей жене, откуда он родом. И своим детям. Как ты думаешь?
– Я думаю, что это отличная идея. Чертовски дорогая, но она того стоит. Когда я в следующий раз поеду в Кельн, поинтересуюсь хорошим художником или талантливым гравером. – Окинув любящим отцовским взглядом своего сына, которому, похоже, их разговор никак не мешал – малыш только время от времени морщил во сне носик, – Лукас поднялся. – Мне пора снова приступать к работе. А конкретнее – к планированию. Нужно хорошенько поразмыслить, как и где разместить пятнадцать, а то и двадцать рулонов шелка и парчи в нашем и так доверху забитом складе.
– Может, мне тоже немного заняться с тобой планированием? – Мадлен поднялась следом. – У меня бы нашлась парочка идей.
Лукас игриво, но с пониманием повел бровями.
– Признайся, ты немного заскучала, просиживая целыми днями.
Она прыснула.
– Наверное.
– И сейчас ищешь повод для словесного поединка.
– А ты что-то имеешь против? – Она позвала Лотти: – Отнеси Хенрика в дом и побудь с ним.
– Слушаюсь, госпожа Кученхайм, конечно, с удовольствием. – Горничная подбежала и осторожно подняла люльку. – Наш маленький мужчина спит глубоко и крепко. Он такой сладкий! – Тихонечко бормоча и напевая, она понесла ребенка в дом.
– Ну что, начнем? – Мадлен взяла мужа под руку.
Он посмотрел на нее с притворным лукавством.
– Начнем что?
– Спорить о некоторых вещах. Скажем, я считаю, нам надо пристроить еще один склад.
– Пристроить?
Она кивнула.
– Да, вот туда вниз. Земля там бесплодная, но она относится к нашему участку.
– Ты хочешь пристроить, – вторил он ей скептически, – еще одно дополнительное складское помещение.
– И, возможно, еще одно, в котором можно будет разместить контору.
– Ага, ясно.
– Да, потому что если отец хочет постепенно передать торговлю шелками мне, то со временем я бы могла все взять на себя и немного преобразовать. Янни уже сейчас помогает отцу довольно много, и теперь у меня нет необходимости там часто появляться.
– Ты хочешь свою собственную контору.
Мадлен нахмурила лоб.
– У нас здесь столько земли. Это идеальное место, чтобы тут жить и одновременно заниматься торговлей. Я думаю, именно поэтому Петер переписал дом на меня. Конечно, он планировал все совсем по-другому, но… – Она пожала плечами. – Он знал, что я всегда любила это место. А после того, как ваш дом полностью сгорел во время пожара, все сложилось одно к другому – мы без проблем смогли разместить здесь твою мать и слуг. Я до сих пор считаю просто невероятным то, что тогда дом даже не покрылся копотью. Такое впечатление, что огонь обошел здание стороной.
– Я знаю. Я тоже люблю наш дом, и ты знаешь это. – Лицо Лукаса стало загадочным и серьезным. Жена не могла прочитать выражения его глаз.
Мадлен колебалась.
– Но моя идея выстроить свою собственную торговлю шелками тебе не нравится.
– Да что ты, Мадлен! – Он неожиданно рассмеялся. – Я просто кое-чем потрясен.
– Что тебя так потрясло? – Она посмотрела на мужа с непониманием, а когда он крепко прижал ее к себе, лишь издала негромкий писк.
