Вивиан подперла ладонью щеку, поглядев на Грейс почти добродушно.
– Вот тут ты права, дорогая племянница. Что рассказывала тебе мамочка о нашем детстве? Говорила, какое у нее было хобби? В ее комнате ты уже побывала. Хочешь, покажу мою? Пойдем!
Вивиан поднялась с дивана и, забыв про бахилы, стала подниматься по лестнице, оставляя на ней липкий темный след. В ее движениях появилась нервозность – это заставило Грейс подобраться.
Тетка включила свет на втором этаже, и стало видно, что грабитель обшарил каждый уголок этого дома. Вивиан шла, наступая грязными бахилами на одежду и битую керамику, не обращая внимания на то, что попадалось под ноги. Она остановилась у соседней с маминой спальней двери без замка и пнула ее так, как будто та была заперта, а Вивиан играла в полицейскую. Дверь с грохотом ударилась о стену.
– А вот и мое гнездышко, – пропела тетка, заходя внутрь и включая свет.
Комнатка была небольшой и, в отличие от соседней, почти без мебели. Стены без обоев оставляли впечатление заброшенности и пустоты. Перед Грейс как будто открыли прачечную или гардеробную. Внутри стояла нестерпимая духота – вероятно, где-то близко проходили трубы, так что воздух нагрелся, как в пустыне.
Больше всего Грейс хотелось отмотать разговор назад, быстро отмыть окровавленный пол и уехать отсюда. Но интуиция подсказывала, что, если она собиралась вытянуть из родственницы что-нибудь о Лоре, сейчас есть шанс.
– Как видишь, все очень компактно, – оживленно говорила Вивиан, указывая рукой в угол. – Тут стояла кровать, тут – стул, а тут… Погоди-ка, не могу припомнить, что еще. Ах да! Ничего. Ничего не было в этой чертовой комнате.
Она не прокричала это, но голос дрожал, готовясь сорваться. Грейс почувствовала, как сердце стало биться быстрее, а уши горят огнем. Желание уйти стало нестерпимым, но необходимость узнать больше о матери пересилила.
– Лора говорила тебе о нашем детстве? Мне было три года, я хорошо запомнила этот эпизод. Сижу рядом с мамой и пытаюсь обнять эту мразь, а она выставляет вперед локоть, чтобы я отодвинулась, а другой рукой прижимает к себе свою любимицу. Знаешь, если бы я ей просто не нравилась, я бы это пережила. Но всякий раз, когда папы не было дома – а он иногда отсутствовал неделями, – мать била меня смертным боем.
Горло у Грейс пересохло, но она выдавила из себя:
– А куда уезжал мистер Берг?
Только произнеся «мистер Берг», она поняла, что понятия не имеет, как зовут дедушку. Кажется, полицейские называли его имя, но она все равно не запомнила. Надо задавать вопросы. Надо показать тетке, что она заинтересована и сожалеет о том, что все так сложилось.
– На работу, – отрезала Вивиан. – Он геолог, искал месторождения, так что дома появлялся редко. Когда отец бывал дома, мать сдерживалась.
– Хорошо, – услышала Грейс собственный голос, тоже дрожащий, – мне жаль, что бабушка вас била, но при чем тут мама?
– Знаешь, если я и похожа на кого-то из «Гарри Поттера», дорогая племянница, – продолжала Вивиан, – то на гребаного Гарри Поттера. А твоя мамаша – мой собственный кузен Дадли.
– Она вас тоже била?
– Не она, а он.
– Что?
Голос тетки стал отстраненным и тихим, будто она сделала несколько шагов назад, в страшную темноту своего прошлого.
– Иногда мне казалось, что в нашем доме появлялся мальчик. Он приходил, только когда папы и Лоры не было дома.
Вивиан сощурилась, вглядываясь в собственные воспоминания:
– Мама его очень любила, носилась с ним. У него волосы, – она поводила рукой перед лицом, – вот так спадали на глаза, светлые, точь-в-точь как у Лоры. Он их даже поправлял тем же движением, что и она. Мать могла меня не замечать сутками, а вот он всегда знал, где я прячусь. Я была маленькая, и он мне казался высоким, как башня.
Грейс сглотнула.
Вивиан, казалось, больше не видела эту комнату – только те далекие годы, куда Грейс заставила ее вернуться (и уже пожалела об этом). Жуткое, дрожащее безумие наполнило воздух.
– Он мне как-то пальцы сломал, – сказала Вивиан и дотронулась правой рукой до кисти левой. – Мизинец и безымянный. Мать тогда сказала, что я сама напросилась. Думаю, если бы он меня убил, она бы и это простила. А в другой раз…
Грейс не хотела смотреть, но не могла отвести взгляда от подернутого дымкой глаза тетки. Вивиан растянула губы в улыбке:
– Привязал меня к стулу и плеснул в глаз щелочью из шприца без иглы.
Грейс почувствовала резь в глазах – то ли оттого, что долго не моргала, то ли от разыгравшегося воображения.
– В больнице мать велела мне соврать, что это я сама играла и случайно плеснула щелочью в глаз. Сказала, что иначе убьет меня. После этого случая отец меня увез, и я больше никогда не видела ни матери, ни Лоры.
Грейс заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть. Сердце билось где-то в горле, ладони вспотели. Большую часть времени Вивиан казалась спокойной и отстраненной, ее не смутила даже кровавая лужа в коридоре. Но сейчас будто кто-то вскрыл гнойник ее памяти, и дурные воспоминания вылились наружу.
– Кто это был? – спросила Грейс, поразившись тому, как сдавленно звучит ее голос. – Что за мальчик?
Вивиан склонила голову, всматриваясь в лицо племянницы. Грейс этот взгляд не понравился.
– Не было никакого мальчика, – наконец ответила тетка. – Я придумала его, когда была ребенком. Мой психотерапевт объяснял, что такое иногда случается. Если боль причиняют родные люди, наш мозг не может с этим смириться и заменяет знакомые образы мучителей на другие.
Грейс нахмурилась:
– Вы сейчас о чьем образе?
Вивиан красноречиво подняла брови:
– Лоры.
Это прозвучало так невероятно абсурдно, что Грейс не могла поверить. «Это вранье, – настойчиво твердил внутренний голос. – Мама никогда никого пальцем не тронула».
Но в душе шевелились сомнения. Лора слишком мало рассказывала о своем детстве и семье. Настолько мало, что за умолчанием могли скрываться самые жуткие вещи. Впервые в жизни Грейс почувствовала, как плохо знала собственную мать.
– У вас были галлюцинации?
Тетка невозмутимо пожала плечами:
– Кто сейчас скажет? Мне было семь лет. Никто, кроме меня и матери, его не видел. Я много раз рассказывала о нем отцу. Папа был уверен, что меня задирают мальчишки в школе, но там не было никого, кто подошел бы под мое описание. А мама говорила, что я ненормальная, что мне место в психушке. Что ж, в каком-то смысле она не ошиблась…
«Где она была этой ночью? – подумала Грейс, стараясь унять собственное сердцебиение. – В вечернем платье убеждает всех, что не покидала дом. Она бы успела доехать сюда, если бы хотела. Но зачем? Она ведь легко могла выключить сигнализацию. Может, она действительно не в себе? Смывает кровь, как будто каждый день это делает. Где она была два месяца назад, в октябре, когда пропала мама?»
