– Я никогда не откажусь от хорошего стейка с кровью, – сказал Томас.
– Фу, – поморщилась Грейс и пояснила: – Я вегетарианка.
– Правда? – Он так удивился, словно впервые слышал о таком. – На подушках же ты спишь?
– При чем тут подушки?
– Обычно в них перо и пух, – невозмутимо пожал плечами Томас. – И что-то мне подсказывает, что у гусей не спрашивают разрешения, а просто берут и ощипывают.
Грейс хотела сказать, что это ерунда – уже никто не набивает подушки пухом, есть же синтетическое волокно. Но ей так часто приходилось спорить о вегетарианстве, что она предпочитала даже не заводить эту тему. Какой в этом смысл, если каждый останется при своем мнении?
– Так чем ты во Фьёльби занимаешься? – спросила она, чтобы сменить тему. – Приехал по делам?
Но Томас почему-то не ответил. Официантка принесла яичницу, и Грейс уже даже прожевала несколько кусочков, убедившись, что они вполне съедобны. Только потом он нарушил молчание:
– Хочу найти своего отца.
– Ого! – Грейс не знала, что на это еще сказать. – А ты его потерял?
– Я его никогда не видел.
«Я твой отец, Люк…» Ну, почему так хочется смеяться в самые неподходящие моменты? Грейс уткнулась в яичницу, стараясь изо всех сил думать о чем-то совершенно не смешном.
– А зачем он теперь тебе понадобился?
– Не знаю, – пожал плечами Томас. – Сложно сказать. Мне кажется, родственников нужно знать в лицо. Вот ты своего отца знаешь?
Грейс вспомнила Гидеона, который вчера произвел на нее не лучшее впечатление. Теперь она больше не думала, что это ее отец. Кому захочется в отцы алкоголика, пускай и красивого? Тем более что он просто обнял Лору в момент печали. Это еще не значит, что они когда-то были любовниками.
– Не знаю, – сказала она вслух. – Мама о нем никогда не говорила. Может, они даже толком не были знакомы. Знаешь, как это бывает: встретились, короткая вспышка страсти, и – хоп! – две полоски на тесте.
– У меня так не бывает, – очень серьезно ответил Томас. Он смотрел прямо в ее лицо, и оттого фраза вышла суровой, даже мрачноватой. – В смысле, не хочу думать, что могу сделать девушке ребенка и даже не узнать об этом.
– Обычно парни так не рассуждают. Многим по барабану, залетишь ты или нет.
– Можешь мне поверить, однажды это станет их проблемой, – многозначительно сказал Томас, глядя ей прямо в глаза. От этого пристального взгляда Грейс одновременно забеспокоилась и оживилась.
– Собираешься что-то сделать со своим отцом? За то, что он тебя бросил? – Она сама поразилась, как сдавленно прозвучал голос.
Томас усмехнулся:
– Да нет, конечно, я же не псих. Но вот стрясти с него что-нибудь я бы не отказался. Раз он для меня даже пальцем не пошевелил, пока я был ребенком, пусть сейчас раскошелится. А ты? Что бы ты делала, если бы нашла своего отца?
Грейс никогда раньше не думала об этом. Несколько раз она спрашивала у Лоры, кем был ее отец, но маме каждый раз удавалось улизнуть от ответа. Она то спешила куда-то, то отнекивалась, а однажды так и сказала: «Грейс, это ровным счетом ничего в твоей жизни не изменит, поверь мне». И Грейс поверила. Она бы не возвращалась к этой теме, если бы Лора не пропала.
– Не думаю, что нам было бы о чем поговорить, – ответила она честно. – Я же не знаю, что у них там с мамой вышло. Может, это она его бросила.
– Все равно он не имел права делать вид, будто ребенка не существует, – резко сказал Томас.
– Ты жил только с мамой?
– Нет, у меня был отчим, но он потом от нас уехал, – пожал плечами Томас. – Мы с ним не были особо близки.
Грейс вспомнилась загаженная гостиная Александра и Гидеона, похожая на свалку.
Яичница немного заглушила ее аппетит, а кофе согрел настолько, что стало жарко. Подумав немного, она стянула толстовку через голову, оставшись в одной голубой футболке.
Томас не донес до рта зефирку, уставившись на ее грудь. Потом медленно положил лакомство себе в рот и улыбнулся, не отрывая от нее взгляда, от которого Грейс стало не по себе.
– Ты смотришь на мою грудь, – заметила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Перестань, пожалуйста.
Томас тряхнул головой, засмеявшись:
– А ты прямолинейная!
– Только когда кто-то пялится на мои буфера. – Его смех немного разрядил обстановку, и Грейс почувствовала, как отпускает напряжение.
Он поднял руки ладонями вперед:
– Прости, пожалуйста. Это было грубо.
– Да, – согласилась Грейс.
Пусть держит себя в руках. В таком возрасте уже можно научиться. Сколько ему лет, кстати? Двадцать?
Она подумала немного и, подозвав Салли (а это было непросто – почти невозможно, пока Томас не поднял руку), заказала сэндвич с сыром и еще сладкого кофе.
– Так как ты ищешь своего отца? Что ты для этого делаешь? Соседей расспрашиваешь?
– И это тоже, – кивнул Томас. – Времени у меня не так уж много. Если ничего не найду, придется уехать ни с чем.
– Странно, что ты вдруг им заинтересовался, – пожала плечами Грейс. – Я вот стала думать о том, кем был мой отец, только когда мама пропала.
– А я – когда мама умерла.
– О, прости. – Грейс ненавидела попадать в такие ситуации, когда приходилось извиняться не пойми за что.
В сэндвиче с сыром оказалось не так уж много сыра, зато Томас на сей раз не стал комментировать ее выбор. Кофе оказался еще более пережженным, чем первый, если это только возможно. Больше всего Грейс хотелось выпить чаю с кедровыми орешками, который заваривала только ее мама, и никто больше. Она так ясно представила себе, что держит чашку с особым маминым чаем в руках, что почти услышала его запах.
– А ты чем займешься? – спросил Томас. – В отличие от меня, я так понимаю, ты тут надолго. Надо как-то обустраивать свою жизнь.
– Собираюсь купить велосипед. И надо бы в школу начать ходить – тетка дала мне понять, что возить меня каждое утро не намерена.
– Не далековато на двух колесах-то?
Грейс пожала плечами:
– Вот и узнаю.
Томас растерянно улыбнулся:
– Никогда бы не подумал, что ты еще школьница.
Грейс фыркнула:
– Идиотский комплимент.
– Знаю, извини, ничего лучше не придумалось. Попробую что-нибудь более оригинальное. Например, я с радостью покажу тебе местные достопримечательности.
Грейс уставилась на него с недоверием:
– Супермаркет, например?
Томас засмеялся и принялся ложкой выковыривать темную шоколадную гущу со дна чашки.
