– Он в последнее время всегда не в духе, – ворчливо отозвался тролль.
– Да, я тоже заметила, – кивнула Вивиан. – Это из-за меня?
Торвальд мотнул головой так, что шерсть с его загривка защекотала Грейс лицо. Мех был мягким и ничем не пах.
– Не думаю. По крайней мере, не только из-за тебя. Кто-то из фэйри проник на наши земли, а ты же знаешь, как дед относится к нарушению границ.
Дед? Значит, Торвальд – внук короля?
Огонек свечи в руке Вивиан колыхнулся, но голос звучал спокойно:
– Фэйри? Странно. Хотя Дикая Охота не за горами. Может, это один из них?
– Вроде бы нет, – ответил Торвальд. – Наоборот, дед вызвал охотников и поставил условие: если они не отыщут этого пришлого фэйри и не вытурят его с наших земель, не бывать зимней Охоте…
– Плохо дело. Дикая Охота не любит, когда с ней так разговаривают.
– Согласен, – кивнул Торвальд. – Но меня, как ты понимаешь, никто слушать не станет, я не приближен ко двору. А после этой ночи могут вообще не пустить больше в Сорию-Морию. Не то чтобы я сильно переживал по этому поводу…
Он повернул голову так, что Грейс увидела жуткий профиль с росчерком черного рта и блестящим синим глазом.
– Не поверишь, Грейс, но мы вовсе не такие кровожадные, как о нас говорят. Чего ты уже наслушалась? Что все тролли злобные и тупые?
Вивиан засмеялась, и этот смех немного сгладил неловкость.
– Ничего она не слышала, Торвальд! Наверху даже сказки о троллях давно забыты.
Тролль удивленно моргнул:
– Правда? Какая у людей короткая память…
Вивиан тронула его за локоть и тут же отняла ладонь. Ни улыбки, ни обмена взглядами. Тетка даже не повернула к троллю головы – лишь одно короткое касание, – но смысла в нем было больше, чем если бы они говорили друг с другом часами.
– Пришли, – сказал Торвальд, и Грейс высунулась из-за плеча тролля, но ничего не увидела. Темнота вокруг оставалась все такой же непроглядной. Но, видимо, глаза тролля были зорче человеческих.
Торвальд остановился. А Вивиан вдруг пропала из виду вместе со свечой. Видимо, она просто вышла из камина и свернула к выключателю, но даже в этот короткий промежуток времени Грейс стало не по себе. Она завозилась на спине у тролля, намереваясь соскользнуть с него. Торвальд верно угадал ее желание и присел, чтобы Грейс могла спуститься. Ступни и колени отозвались болью, Грейс зашипела и схватилась за стену, но устояла.
Им в лицо плеснул яркий электрический свет, так что пришлось зажмуриться.
– Спасибо, Торвальд, ты мне очень помог, – послышался голос Вивиан.
Тролль ничего не ответил. Грейс почему-то почувствовала себя лишней.
– Ты собиралась с ним поговорить сегодня? – пророкотал наконец Торвальд. – Он не отпустит тебя.
Грейс осторожно открыла веки, привыкая к свету, и увидела лицо тролля. Он был единственным из виденных ею сегодня, в чьих глазах были радужка и зрачок. И хотя они не становились от этого человеческими, сама возможность видеть, куда смотрит собеседник, успокаивала.
– По своей воле – не отпустит, – повторил Торвальд. Еще мгновение он смотрел на Вивиан, потом резко развернулся на пятках и зашагал обратно во тьму.
Глава XIV
Они должны были поговорить. Грейс чувствовала, какая нездорово тяжелая у нее голова, как болит каждая косточка в ногах. Единственное, чего по-настоящему хотелось, – забраться в горячую воду, а затем под толстое пуховое одеяло. Но перед этим им придется поговорить.
Кажется, Вивиан радовалась предстоящей беседе не больше, чем она сама. Пока Грейс, шипя и морщась, снимала носки, отделяя их от липких от сукровицы мозолей, тетка чем-то гремела в столовой.
Зимняя ночь еще не кончилась, но на краю горизонта небо уже светлело. Прошел снег, и даже сквозь толстое стекло Грейс чувствовала, как снаружи морозно и свежо. Она разглядывала свои ноги. Все оказалось не так жутко, как она предполагала. Влажные мозоли, пара натертостей и ссадин, но жить можно. Главное, обработать и залепить пластырем. Грейс так и сделала, отыскав все нужное в аптечке за зеркалом. Там же она нашла даже мазь – видимо, Вивиан частенько приходилось ею пользоваться.
Тролли… Здесь, в ярко освещенной ванной, вся история казалась абсурдной. Грейс посмотрела на себя в зеркало: каштановые волосы растрепаны, глаза совершенно безумные.
– Это не бред, – сказала она своему отражению. – Это было на самом деле.
Непонятно, соглашалось ли отражение или подавляло желание покрутить пальцем у виска. Грейс умылась холодной водой, так что кожу защипало, бросила носки в стирку и босиком спустилась в столовую.
Вивиан тоже успела сменить одежду. Вместо вечернего платья на ней был длинный белый халат, волосы она заплела в косу и перебросила на спину. В комнате клубился серый утренний свет. Тетка возилась с плитой, где жарилась яичница с гренками. У Грейс даже живот свело от голода, когда Вивиан перекинула на тарелку несколько гренок и протянула племяннице.
– А вы не будете? – спросила Грейс; голос прозвучал хрипло и неровно. Вивиан качнула головой и наполнила свою чашку из кофемашины. Глаза у нее тоже были уставшими, со следами красноты.
– Тому, кто хоть раз пробовал еду троллей, человеческая будет казаться безвкусной, как картон.
Она отпила кофе, поморщилась и отсалютовала чашкой. Грейс села за стол и набросилась на еду. Только что она думала, что ни кусочка не сможет съесть из-за нервов, но смела все в один присест, жадно забрасывая куски яичницы в рот и почти не жуя. Вивиан пила свой кофе, прислонившись к кухонному шкафчику, и смотрела в окно.
– Как на вкус? – не выдержала Грейс, кивая на кофе.
Вивиан заглянула в чашку, будто собиралась прочесть ответ на донышке. Прищурилась, подбирая слова:
– Не знаю. Как если бы ты пила тетради по математике.
– Зачем тогда вы это делаете?
Вивиан улыбнулась, но до глаз улыбка не дошла.
– Нужны же мне какие-то привычки. Да и есть все равно приходится, одного ночного приема пищи слишком мало.
Грейс не ответила. Она чувствовала, что должна злиться на тетку, но от усталости не получалось. За окном успокоительно шумел лес. Глаза не щипало и совершенно не хотелось плакать, но Грейс чувствовала, как по щекам катятся слезы. Мало ей было пропажи Лоры, теперь еще и тролли! Зачем, зачем она туда потащилась? Зачем тетка забрала ее в свой дом? Какого черта понадобилось этим уродам?
Оттого что Грейс пыталась подавить рыдания, они только усилились, вырвавшись наружу противными натужными завываниями: чем-то средним между плачем и звуком, который издает человек, подавившись. Грейс закрыла руками лицо, с такой силой вдавив ладони в глаза, что глазным яблокам стало больно. Но истерика прошла быстро, как будто кто-то щелкнул выключателем.
