– Только открой рот, я тебя убью, – прошипела она.
Трудно выручать человека, который этого не хочет.
Глава XXI
Темнота стала убежищем. Никогда Грейс не думала, что так обрадуется, оставшись в незнакомом месте в кромешном мраке. Ее вели вперед раздраженные чеканные шаги Вивиан.
В конце концов ей надоело молчать:
– Почему вы позволяете так с собой обращаться?
Шаги остановились. Вивиан медленно набрала в грудь воздуха и выдохнула. Ее злость чувствовалась в воздухе покалывающей снежной пылью. Удивительно, как легко определить, что человек рядом с тобой злится, даже если ты не видишь выражения его лица.
– Я, наверное, недостаточно ясно дала понять. – Интонации были сухими, но слышно было, что еще немного, и Вивиан сорвется на крик. – Моя жизнь, Грейс, – это не твое дело. Пока тебя не было, у меня все было прекрасно!
Грейс знала, что Вивиан не врет: она не мечтала о детях и ей нравилось жить одной. Но ведь и самой Грейс нравилась ее прошлая жизнь. Она не просила ни опекунши, ни тем более знакомства с троллями.
– А знаете, у меня тоже все было неплохо! – выпалила она. – Я, к вашему сведению, не просила отправлять меня сюда!
– Ты думаешь, я об этом умоляла?
– Тогда зачем вы меня взяли? – Грейс уже не могла остановиться. Ей надо было закричать, позволить накопившейся злости вырваться и разлететься во все стороны. – Если так сильно ненавидели мою маму, почему согласились на опеку?
– Потому что ты не виновата в том, что делала твоя мать, – после долгой паузы ответила тетка и нажатием кнопки открыла дверь в гостиную. Оказалось, они стояли совсем рядом с выходом.
Гостиную заливал яркий утренний свет. Декабрь преобразился, сменив серое унылое небо на чистую голубизну. Даже сквозь стекло Грейс чувствовала, как морозно снаружи. Она подошла к окну и прижалась к раме, вдыхая сочившийся из тонкой щели зимний воздух. Снег покрывал двор, словно тонкая салфетка. Чернильные росчерки веток пересекали небо, разбивая его на сегменты, как мозаику.
Грейс, поежившись, обхватила себя за плечи. Раньше она любила зиму. Будь она дома, сейчас могла бы пойти гулять с Крисом.
Крис теперь писал ей совсем редко. Грейс не винила его: догадывалась, что он набирал сообщение за сообщением, а потом стирал, потому что послания казались ему неуклюжими и глупыми. Боялся обидеть, задеть, наговорить чуши. Но ты не можешь бояться все время, поэтому начинаешь писать все реже и реже, и в конце концов наступает день, когда ты забываешь…
Грейс подумала, что однажды то же самое произойдет с ее памятью о матери. Наступит утро, когда она не вспомнит о Лоре и сможет прожить целый день, не думая о ней, занимаясь своими делами.
– А все-таки почему вы не поставили Сурта на место? – спросила она. – У вас ведь было соглашение: каждую третью ночь. Кстати, что взамен? Я ни разу так и не спросила.
Вивиан невесело усмехнулась:
– Взамен я живу без забот. Мне не грозит смерть от мучительной болезни, безденежье или офисная рутина. Бывают ситуации, когда лучше уступить. Сурт отойдет, и снова все станет нормально. Поверь мне, если ходишь к троллям каждую третью ночь, их королю ничего не стоит испортить тебе жизнь.
– Например, заставить танцевать всю ночь напролет, ни разу не присев? – догадалась Грейс.
– Это только один из способов.
Не сговариваясь, они пошли в столовую. Вивиан, как обычно, включила кофемашину, а Грейс открыла холодильник, достала сыр и стала делать сэндвичи. Есть хотелось неимоверно, так что она даже покосилась на кусок ветчины, зачем-то купленный теткой, но передумала.
В глубине холодильника нашелся виноград, который лучше бы съесть до того, как он превратится в изюм. Упругие ягоды быстро нагрелись под струей горячей воды, но внутри все еще были холодными – даже зубы сводило. Грейс предложила Вивиан перекусить, но та ответила, что объелась. Интересно, какова на вкус еда троллей?
– За что Эйра вас не любит? – спросила Грейс.
Вивиан удивленно посмотрела на племянницу. Веки у нее теперь сделались красными, как будто она только что плакала.
– Это сама Эйра тебе сказала?
– «Я просто хочу, чтобы она знала свое место». Это можно назвать «не любит», правда?
– Пожалуй, – кивнула Вивиан. – Пока Эйра была жива, Сурт ее боготворил. Тролли вообще по натуре однолюбы. Они живут тысячи лет и все эти годы могут быть преданы своему избраннику. Когда Эйра умерла, король очень горевал – настолько, что не смог отпустить ее в страну мертвых. Когда я ребенком появилась во дворце Сория-Мория, Эйра была ко мне расположена, даже пела мне и рассказывала сказки. Но по мере того, как я росла, я нравилась ей все меньше и меньше.
– Она что, ревнует? Это же глупости какие-то! Не думает же она, что вы и король…
Грейс неловко замолчала. Вивиан смотрела на нее очень пристально – взгляд чересчур внимательный для того, чтобы быть дружелюбным.
– Давай ложиться, это была очень длинная ночь, – наконец предложила тетка.
У подножия лестницы Грейс обернулась:
– Сегодня же Рождество.
Она вспомнила об этом только сейчас. Столько было проблем и неразгаданных тайн, что праздник совсем вылетел из головы.
Грейс любила Рождество – кто же его не любит? Они с мамой начинали украшать квартиру еще в ноябре. Никогда не ставили живую елку: мама считала неправильным покупать срубленное дерево. Грейс нравились украшения в торговых центрах и праздничное меню в кафе. Она с удовольствием подпевала рождественским песенкам и ловила сезоны скидок на мелочи, которые никогда в жизни бы не купила.
– Правда? – нахмурилась Вивиан. – Может быть. Я не в курсе.
– Разве мы не будем отмечать?
– Ненавижу этот праздник, – отрезала она и скрылась за дверью спальни.
Счастливого Рождества, Грейс…
В комнате пришлось зашторить окна, чтобы создать сумерки. Грейс пока не научилась спать при дневном свете. Но в пижаме под толстым пуховым одеялом было спокойно и тепло.
Грейс успела привыкнуть к этой комнате, но иногда, просыпаясь, все равно не сразу понимала, где находится. Она пыталась представить себе, как останется жить у тетки: будет ходить в местную школу и каждое третье утро ждать, пока Вивиан вернется от троллей. А может, она и сама будет ходить туда танцевать в красных башмаках.
Но ничего не получалось. Картинка разваливалась, как сюжет плохого фильма. Тогда Грейс попыталась представить, как возвращается Лора, но и этому сюжету не хватало чего-то важного. Грейс прокручивала в голове сценарий за сценарием, пока из воображения они не перекочевали в ее сны, где стали еще безумнее. Снова ей снились лошади: большие черные животные, чьи мышцы перетекали под лоснящейся кожей. Грива у лошадей была гладкая и жесткая, а на пальцах от нее оставался восковой след.
