Я не знала, но Барнабас, казалось, расслабился, и после быстрого взгляда через плечо, тоже убрал меч. Сунув руки в глубокие карманы, он посмотрел на горящее здание. — Она возвратит свою душу, — прошептал он.
Тамми кинулась к выходу мимо Барнабаса и ангел, вытянув руки, поймал ее. — Отпусти! — закричала она, колошматя его; он снес все удары и повернул ее так, чтобы не было видно с улицы.
— Ничего не понимаю, — сказал Демус, и я подошла ближе, надеясь, что никто из ближайшего микроавтобуса с репортерами не станет смотреть в нашу сторону. — Меченый или умирает, или получает ангела-хранителя. Выбора не дано.
Я улыбнулась на это заявление. — Демус, мы с этим прекрасно справимся. Выбор как раз там, где мы его делаем.
— Я сказала, отпусти меня! — настаивала Тамми, вырываясь. — Мне нужно найти Джонни. Я оставила его возле фонаря.
Выглядя почти развязно, Демус распушил волосы, чтобы избавиться от вездесущего пепла.
— Расслабься, детка, она спасла тебе жизнь.
Я выдохнула. Один жнец готов, остался еще один. С другой стороны, светлый жнец просто не станет меня слушать. Пожалуй, следует хотя бы попытаться изменить резонанс Тамми, раз для этого у меня выдалась минутка.
— Я сказала, отпусти! — закричала Тамми и ударила Барнабаса в голень.
Взвыв, он ослабил хватку. В мгновение ока ее и след простыл. Барнабас сделал три шага начиная бежать за ней, затем притормозил. — Ты справишься?
— Иди! — сказала я и Барнабас встряхнулся. Повернувшись, он исчез в шумной массе пожарных машин и плачущих людей. Черт, он хорошо выглядел в развивающемся плаще и горящими глазами.
Я сосредоточилась на Демусе. Он крутил в руках свой амулет, его глаза серебрились — на мгновение — и сразу же возвращались к изначальному зеленому цвету. Он был похож на новенькое медное пенни, прекрасный и золотой, как Барнабас прекрасный и темный. — Ты вообще не похож на Накиту, — сказала я, и он глянул на меня, удивив белыми зубами.
— Ну, а ты не похожа на Кайроса.
Я не могла не фыркнуть. — Слава Богу.
Я шагнула вперед, чтобы стать в проходе между двух рядов гаражей, скрестив руки на груди. И не спешила выйти из этого, в некотором роде, островка спокойствия. За пределами которого был шум, фонари, пепел, клубящийся дым и потоки воды.
— Мы потом ее скосим, так ведь? — спросил Демус. — Это просто, чтобы разозлить Рона и отвлечь Барнабаса?
Я в бессилии опустила голову и сделала глубокий вдох. Два шага назад. Беря его под руку, я повела его сквозь суматоху на улице. — Демус, нам нужно поговорить.
— Вот! — раздался пронзительный высокий возглас; мы оба повернулись, узнав голос Тамми. — Вот она! Та, которая устроила поджег!
У меня отвисла челюсть, я замерла, и Демус подался от меня прочь. Тамми стояла на свободном пятачке с полицейским и пожарным. Джонни был с ней, он прижимался к испуганной женщине, державшей их собаку. Возможно, их мать? Позади них, стараясь остаться незамеченным, стоял Барнабас. Прозвенели небеса, и я увидела Накиту, которая стояла лицом к лицу со светлым жнецом.
У меня стукнуло и замерло сердце. Она винит меня в пожаре? Я же предупредила ее!
— Щенячьи прелести, — прошептала я, чувствуя, как Демус отступил и исчез в толпе. Я повернулась, чтобы тоже скрыться, но копы были быстрее, и я обнаружила себя отдернутой и смотрящей на строгое, перепачканное сажей лицо. Боже, он был просто амбалом, и у него был пистолет.
— Она вломилась ко мне домой сегодня около полудня! — кричала Тамми, удерживаемая вторым копом. — Я вызвала полицию, но вам понадобилось три часа, чтобы приехать! Я вам говорила! Я вам говорила, а вы смеялись надо мной!
— Я не вламывалась к тебе домой! — возмущённо ответила я. — Нас впустил твой брат.
Похоже, что пожар почти погасили, но они еще никого не пропускали внутрь. Парковка была наполнена разозленными людьми и все они начинали поглядывать в мою сторону.
— Она говорила о пожаре, — сказала Тамми и коп, который держал меня, усилил хватку. — Она сказала мне, чтобы меня не было тут сегодня вечером. — Мам! — выкрикнула она. — Это она! Я говорю тебе, это она виновата! Она сказала, что будет пожар. Откуда бы она знала, если б не сама его начала!
— Ты… — начала женщина; ее страх нашел наипростейший выход. Собачка у нее на руках заерзала, и она прижала ее сильнее. — Ты спалила мою квартиру? Зачем?
Ее визгливый голос заглушил даже вой пожарных машин; я начала пятиться и уперлась в третьего копа. Блин, я окружена. Барнабас никак помочь не мог. Коп, нависающий надо мною, становился все угрюмее. — Как вас зовут, мисс?
— Я хочу, чтобы ее посадили! — кричала мать Тамми, привлекая еще больше внимания. — Она подожгла мою квартиру! Я все потеряла! Все!
Я коснулась своего сотового в кармане, думая об отце. О Боже, мне не хотелось, чтобы ему позвонили с сообщением обо мне, находящейся в двух часовых поясах от дома. — Ох, мне пора, — выдавила я, трясясь от страха.
Я дернулась, когда коп, вцепившийся в мою руку, подтянул меня ближе к себе. — Извините, мисс. Не могли бы вы пройти с нами?
— Она спалила мою квартиру! — повторяла таммина мама, начиная плакать. — У меня ничего не осталось!
У тебя все еще есть твои дети, подумала я, но не могла этого сказать. Им не понять, что жизни Тамми и Джонни почти утрачены.
— Эй! — воскликнула я, когда коп, стиснув мне руку, потащил меня прочь. — Я ничего не поджигала! У меня просто было предчувствие.
— Ага, у тебя и у твоего предчувствия — крупные неприятности, — сказал полицейский. — Сколько тебе лет? — спросил он. Они не могли допрашивать меня без присутствия родителей, если я несовершеннолетняя.
— Семнадцать, — прошептала я, представляя себе разочарованный взгляд отца. — Слушайте, мне даже нельзя здесь находиться.
Коп открыл дверь одной из полицейских машин. Тут, на обочине, было тише, все шесть полос движения перенаправлены куда-то еще. Вокруг толпы людей. — Как тебя зовут? Как мы можем связаться с твоими родителями? — спросил он.
Я заглянула в машину и залезла вовнутрь. Рот на замок и таким он останется. Я перепугалась до смерти, но все равно почти смеялась. Я была темным хранителем времени, могла останавливать время, управлять темными жнецами, и летать с ангелами, но все равно боялась. Лучше просто держаться, пока не появится Барнабас и не изменит им память, но чем меньше менять, тем лучше. Так что я ничего не сказала, глянув на копа и зная, что пощады не будет.
Он негромко хмыкнул. — Неверный ответ, — сказал полицейский и захлопнул дверь. Та издала характерный глухой стук, отрезав шум и смятение снаружи. Меня окутала теплая тишина, почти успокаивающая, несмотря на то что сидение было твердым, а места для ног мало. Снаружи громыхали пожарные машины и плакали люди, но тут внутри было тихо.
