Пирс поднял кольца, располагая меньшее внутри большого.
— Заполняя их одним резонансом прежде, чем позволить впитаться остальному, ты можешь совершить ошибку.
Он положил кольца на мою ладонь, накрыв ее своими руками. Меня пронзила дрожь, и он улыбнулся.
— Это похоже на радугу в скоплении видимого света. Сначала положи красный, потом переведи его в оранжевый, потом желтый, потом зеленый, и так далее, пока наконец не заставишь все цвета петь в унисон. И когда они сольются в белый свет, чары снова оживут.
Пирс стоял близко ко мне; его тепло, запах угольной пыли и крема для обуви приносили воспоминания, хорошие, но неудобные.
— Покажешь мне? — спросила я, и мы оба посмотрели на кольца в моей руке, его руки, накрывшие мою.
— Вытолкни свою ауру через руку, — произнес Пирс, и моя голова резко поднялась. — Для этого я поставил круг, — успокоил он меня. — Давай, сделай это.
Мое лицо сморщилось, но я представила, как моя аура истончается в кончиках пальцев, и отслаиваясь от них, впитывается в мою кожу и исчезает, оставляя огромную зияющую пустоту в моей первой линии защиты. Мою руку закололо холодком. Моя аура хотела вернуться, но я не давала ей.
— Хорошо, — это было одобрительное ворчание, дающее надежду, и я постаралась сдержать адреналин, прежде чем потеряю контроль. Пирс передо мной передернул плечами, явно испытывая неудобство, словно он снимал собственную ауру. Кольца казались неестественно тяжелыми на моей ладони, а свободная хватка Пирса вокруг моей руки интимной.
— Теперь мне кажется, что твоя горгулья, Биз, учил тебя изменять свою ауру, — сказал он, и я нервно кивнула. — Тогда просто настрой ее всю на самый чистый красный цвет, который можешь представить.
Я встретилась с ним глазами, видя незнакомую эмоцию. Я не могла видеть собственную ауру, но Пирс мог. Взволнованная, я изменила ее, по его кивку поняв, что сделала это правильно.
— Вот так, — сказал он. — Позволь ей тонким ручейком проливаться в твою руку. Следи за ее течением! — воскликнул он, и я притормозила.
Это был слабый шепоток, но как только он коснулся колец, лежащих на моей ладони, клянусь, я услышала как они зазвенели, как стакан, по кромке которого провели пальцем. Я ощущала свою ауру как теплый шелк, спускающийся по мягкой части моей руки и создающий теплую лужицу в ладони.
— У тебя есть сноровка, — произнес Пирс, явно довольный. — Тем не менее, ауры слишком много. Это искусство, и ты должна планировать все заранее, чтобы это просто было в памяти и ничего более.
Я облизнула губы, глядя на кольца и мою ауру, отражающуюся от них.
— А так? — спросила я, приглушая, пока вообще не осталось даже «звука».
— Идеально. Но имей в виду, что ее намного трудней убрать, уже дав. Это очень похоже на голод.
Улыбаясь, я подняла взгляд. В его глазах было счастливое удовлетворение. Моя улыбка испарилась.
— Пирс, я не могу этого сделать.
— Ты уже сделала полдела, — уговаривал он меня, и я покачала головой, отнимая свою руку у него.
— Нет, я говорю о тебе! Ты стоишь там, глядя на меня так, словно мы только что вылезли из той земляной дыры в лесу Трента. Я не могу! Я не могу просить тебя помочь мне, если ты думаешь, что есть шанс и когда-нибудь…
Мои слова прервались. Я была не в силах продолжать. Грустно качая головой, он снова взял мою руку своей рукой.
— Я знаю, когда мне дают от ворот поворот, — произнес Пирс, наклоняя голову, чтобы заставить меня молчать, хотя мне не терпелось объясниться. — Тебе было хорошо рядом со мной, и мы оба должны направить свое внимание в другое место. Я был бы дураком, ожидая что ты думаешь обо мне иначе, чем с любовью. Но человек не может не помнить. А сейчас держи ауру и меняй ее на оранжевый цвет. Все, что требовалось от красного, останется в пределах чар. Сейчас полегче. Если ты сумеешь это сделать, тогда ты сможешь сделать остальное.
— Спасибо, — выдохнула я, опуская голову и закрывая глаза, поскольку я больше не могла на него смотреть. Оранжевый, подумала я, меняя свою ауру так, как мы делали на тренировках с Бизом. Это было легче смешения цветов, которым мы обычно занимались, сидя в уличном кафе и пытаясь имитировать ауры проходящих людей, и одобрительное ворчание Пирса было словно волна надежды, прошедшая сквозь меня.
— Теперь желтый, — произнес Пирс. — Больше чем до этого, поскольку желтый сам по себе очень тонкий.
Я знала, что он имел в виду, и словно услышав отрывок аккорда и зная, что будет дальше, я наложила еще одну комплексность на кольца, видя как она впитывается в них, в то время как остатки оранжевого уходят прочь. Кольца начали гудеть, самостоятельно взяв ноту.
— Синий и фиолетовый, — прошептал Пирс с волнением в голосе. — Ты осторожна, Рэйчел. Ты будешь невероятным демоном!
Я чуть не потеряла контроль, но сдержалась, концентрируясь на ощущении его рук вокруг моих, и добавила последнее. По мне лился пот, и я приоткрыла глаз из-за забавного ощущения щекотки в моем ци. Моя аура хотела затопить кольца силой, но я крепко ее держала.
— Мой Бог… — выдохнул Пирс. — Полегче, Рэйчел. Добавь немного черноты. Они должны активироваться. Им нужна гармония чего-то еще, чего-то темного. Я никогда не заклинал эльфийское серебро; им нужно что-то еще.
Я задержала дыхание и выдохнула, придавая своей ауре ультрафиолетовый оттенок. Казалось, будто копоть зазмеилась вниз по моей руке, но попав на кольца, она собралась вокруг них, отказываясь присоединяться.
А потом на холодном, мертвом металле появились крошечные трещинки. Дерьмо.
— Полегче… — прошептал Пирс, пристально глядя на них. — Дай этому впитаться.
Моя голова начала болеть, и рука словно онемела. Ее начало покалывать, и я задрожала. Трещины росли, посылая паутинки нестабильности по поверхности колец.
Я в панике замерла. Пока энергии было не достаточно для того, чтобы возродить чары, но еще немного и они сломаются.
— Пирс? — пролепетала я, и его пальцы вокруг моих потеплели.
— Я ничего не могу сделать, — сказал он. — Рэйчел, ты должна закончить это!
— Они сломаются! — воскликнула я. — Я не могу это прекратить!
— Это все проклятая эльфийская магия, — пробурчал Пирс, и я затаила дыхание, когда его руки оставили мои.
— Твоя энергия не смешивается с настоящей энергией создателя. Ты можешь… думать как эльф?
Думать как эльф, передразнила я мысленно, но трещины никуда не девались. Я не могла остановиться и не могла двигаться вперед. Я знала, что если расслаблюсь, это взорвет их к чертовой матери.
— Мысли эльфа, — пробормотала я, нахмурившись при мысли о Тренте: хитром, гордом, высокомерном.
Поверхность колец будто замерцала, и я сделала быстрый вздох. Трещины все еще были там, но это казалось правильным. Мои зубы сжались, и в меня скользнуло туманное подсознательное воспоминание о песне Трента, усыпившей мою душу. Это была его просьба к Богине, в которую он не верил — источник его дикой магии. Она все крутилась и крутилась у меня в голове, пока я не почувствовала, как встрепенулось дремлющее ничто и приостановило свою восхитительную песню, поворачивая один из тысяч своих глаз ко мне. Услышь меня, думала я с мольбой. Посмотри, что я делаю. Одолжи мне свои способности.
