В глазах мужа Виктория прочитала энтузиазм и живейший интерес. Они вместе прошли к загону для жеребят, где жили совсем неокрепшие малыши, которые только-только появились на свет.
— Первые несколько недель мы держим матерей вместе с жеребятами, чтобы убедиться, что все в порядке. Потом их отправляют на общее пастбище, там они пасутся до тех пор, пока им не исполнится шесть месяцев, а затем их отлучают от матери.
— Они такие милые, — произнесла Виктория, глядя на малышей, ковыляющих за кобылами. — Правда, неуклюжие, одни ноги.
Уэйд ухмыльнулся.
— В этом возрасте да. Но они быстро растут.
— Когда вы начинаете их обучать?
— Уже начали. Как только они появляются на свет, им накидывают повод, чтобы они не пугались уздечки. На этом пастбище уже многие ходят в поводу. В шесть месяцев начинаются азы — они привыкают к тому, что их расчесывают, купают. Но седло надевают лишь в возрасте двух лет. В три года на них садится наездник — и начинается новый виток обучения.
Виктория чувствовала, что может стоять и смотреть на жеребят целую вечность, но Уэйд наконец произнес:
— Уже поздно. Ты, наверное, проголодалась. Поехали назад. Завтра, если хочешь, покатаемся, и я покажу тебе остальную часть ранчо.
— Звучит неплохо, — улыбнувшись, Виктория последовала за мужем.
Глава 9
Уэйд был изумлен: с того момента, как они с Викторией сели в вертолет, жена ничем не выказала своего недовольства. Обнаружив, что их поселят в самом удаленном домике, она тоже не произнесла ни слова и, похоже, с искренним удовольствием разглядывала лошадей. Это было совершенно непонятно и абсолютно не в ее духе. Уэйд в глубине души радовался, но в то же время и ожидал подвоха, не понимая, что происходит. Вернувшись из больницы домой, жена преобразилась, и, всякий раз ожидая от нее очередной выходки, он удивлялся и радовался, когда его ожидания не оправдывались.
Завтра они поедут к хребту Стокмана — а туда можно попасть только на лошади, и дорога не из легких. Нужно будет вернуться до заката, чтобы успеть на костер. Они будут сидеть на бревне, есть фасоль и сосиски с кукурузными лепешками и петь песни под гитару. Ребенком Уэйд обожал такие посиделки. С тех пор любимой его едой была именно такая незатейливая пища, приготовленная отнюдь не руками искусных французских поваров. Если Виктория и завтра будет вести себя не так, как раньше, он прекратит пристально наблюдать за ней, примет тот факт, что она потеряла память и не притворяется. Уэйд вовсе не собирался отправлять ее чистить стойла — если ей по-настоящему нравится ранчо, то почему бы не насладиться каждой минутой, проведенной здесь? Ну а если она изменится, то и это придется принять.
Чего Уэйд никак не ожидал, так это того, что Виктория окажется девственницей — и это после бесконечной череды предполагаемых любовников. Что ж, наверное, нужно благодарить судьбу за такой неожиданный поворот. Если окажется, что ей по душе ранчо, то останется признать, что они идеально подходят друг другу. Уэйд, однако, не спешил с подобными выводами, памятуя, с кем имеет дело. В любой момент память супруги может вернуться, а вместе с ней, вполне возможно, вернутся и прежние привычки с пристрастиями. Ему стало грустно. Можно ли будет хоть когда-нибудь по-настоящему ей доверять?
Они вернулись в дом, и горничная сообщила, что багаж принесли наверх и оставили в коридоре у хозяйской спальни. Виктория взбежала по лестнице, чтобы поскорее посмотреть на комнату. Она оказалась просторной, с огромной кроватью в центре, накрытой шелковым покрывалом с орнаментом из оленей и деревьев. Напротив двери был виден балкон, раздвинув тяжелые шторы, Виктория обнаружила высокие, от пола до потолка, французские окна. Открыв их, она выглянула — внизу располагалась конюшня, вокруг простирались пастбища и изредка встречались деревья. В отдалении виднелась голубая лента реки. Почему Уэйд не хочет поселиться здесь постоянно?
Ужинали той ночью они у костра. Около двух десятков рабочих вместе с ними с аппетитом уплетали фасоль, сосиски и кукурузные лепешки. Взяв тарелку, вилку и салфетку, Виктория села на огромное бревно, вскоре к ней присоединился Уэйд. Беседа между рабочими текла сама собой, оставалось лишь сидеть и слушать. В основном рассказывали местные легенды, во многих фигурировали Уэйд с братьями.
Она сидела, ела и смеялась до тех пор, пока не поняла, что еще чуть-чуть — и она лопнет. Украдкой бросив взгляд на мужа, обнаружила, что он, надвинув шляпу на глаза, сидит и слушает, порой отрицая, что принимал участие в описываемых шалостях, — тогда люди добродушно гудели и смеялись. Уэйд держался с ними на равных, ничем не выдавая своего высокого положения. Большую часть работяг он знал с детства, и они, похоже, любили его как равного. Что ж, понятно, где его настоящий дом, подумала Виктория. Сейчас Уэйд был совсем не тем мужчиной, который жил с ней в Далласе. Улыбка на его лице была не дежурной, а искренней и счастливой. Он свободнее говорил и держался.
Наконец все начали понемногу разбредаться. Уэйд и Виктория тоже направились к дому.
— Поставить что-нибудь попить на тумбочку? Воду, чай? У горничной сегодня выходной.
— Нет, спасибо.
— Какую сторону кровати ты предпочитаешь?
— Не имеет значения, выбирай сам.
Взяв ночную рубашку, Виктория направилась в душ и вскоре стояла, окутанная теплым облаком водяных струй. Мысль о ночи с Уэйдом заставляла ее сердце отчаянно биться. Приняв душ и почистив зубы, она нанесла на лицо крем и расчесала длинные волосы. Шелковая рубашка темно-розового цвета струилась по каждому изгибу ее тела. Открыв дверь ванной, Виктория выглянула — темно. Видны очертания кровати и лежащего на ней Уэйда.
Тихо дойдя до своей стороны кровати, она подняла одеяло и легла. Матрас слегка прогнулся под Уэйдом, и Виктория едва не скатилась на него.
Перевернувшись, она взялась за край матраса со своей стороны и легла, не отпуская его.
— Ты что, так и будешь спать? — с ноткой смеха в голосе спросил Уэйд. — У братьев свои дома, здесь больше никого — и я привык спать посреди кровати.
— Прекрасно.
Взяв подушку, Виктория положила ее между собой и Уэйдом и, повернувшись к нему спиной, попыталась устроиться поудобнее. В комнате было прохладно: ночью температура заметно упала. Пришлось натянуть на себя еще одно одеяло. Закрыв глаза, Виктория попыталась успокоиться, но в голову лезли разные мысли, и прежде всего — о том, как странно лежать в одной постели с мужем, отгораживаясь от него подушкой.
— Уэйд, — прошептала она. — Ты спишь?
— Нет.
— Забавно.
— Что?
— Сплю в одной кровати с мужем и кладу между нами подушку.
— Не знаю, зачем ты это сделала, — сонно произнес он и отбросил подушку в сторону. — Вот и проблема решена.
— Я просто не хочу тебя раздавить.
