— Уэйд, — произнесла растроганная Виктория. — Вовсе не обязательно было тебе это делать. Особенно если учесть тот факт, что мы… ну, вроде как чисто формально женаты.
— Так выйди за меня по-настоящему, Виктория, — произнес Уэйд, пристально глядя на жену. — Будь моей во всех смыслах этого слова.
Не найдя, что сказать, Виктория встала на колени, чтобы подобраться поближе к Уэйду, прижалась к нему и поцеловала.
— Я люблю тебя, Уэйд Мастерз.
Следующие несколько дней стали настоящей сказкой для супругов. Виктория рисовала и отдыхала у бассейна, Уэйд занимался делами, а по ночам они занимались любовью — и разговаривали.
Обо всем, что только могли обсудить. О деловых планах Уэйда, его семье, детстве. Виктория слушала его с замиранием сердца, стараясь запомнить каждое слово и надеясь, что когда-нибудь, восстановив утраченную память, сможет так же поделиться своей историей с мужем.
Настал один из редких вечеров, когда Уэйд мог прийти домой пораньше и провести время с женой. Они сидели в уголке, спроектированном Викторией, ели бутерброды и обсуждали последнюю работу новоявленной художницы.
— Мистер Мастерз, — послышался голос Кёртиса. — Прошу прощения, сэр, но вас к телефону. Ваш ассистент на четвертой линии.
— Извини, Виктория. Мне нужно ответить на этот звонок.
— Да все в порядке. Твоя секретарша соскучилась, ты стал слишком мало времени проводить в офисе, — поддразнила его она.
Поднявшись из-за стола, Уэйд поцеловал жену в макушку и вышел. Спустя несколько минут он вернулся.
— Все в порядке?
Кивнув, он вновь сел и взял в руки вилку и нож.
— Мне просто сообщили о следующем конференц-звонке с японцами. Он запланирован на следующую неделю. Секретарша хотела уточнить, не нужны ли мне еще какие-то детали.
Виктория кивнула в ответ. Уэйд, положив приборы на стол, внезапно потянулся к ее руке.
— Я понимаю, что дела порой возникают в самое неподходящее время — как раз когда я начинаю расслабляться и наслаждаться жизнью. Это один из недостатков моей работы на посту генерального директора корпорации. Но, по крайней мере, теперь я не буду возвращаться по вечерам в пустой дом. Спасибо тебе за это, Виктория.
— Я люблю тебя, Уэйд.
— Хорошо, уговорила. Я напишу заявление об отстранении от должности сегодня же.
Она хихикнула.
— Не думаю, что ты сможешь. Только подумай, сколько людей на тебя рассчитывают. Ты не можешь их подвести.
— Я серьезно, спасибо тебе за понимание.
Виктория улыбнулась.
— Так что будет делать Золушка на губернаторском балу?
— Принимать бесконечных гостей, делать вид, что от души наслаждаешься, смотреть, как живут губернатор с женой, — и при необходимости их развлекать. Есть десерты, танцевать с мужем до тех пор, пока твои ножки не устанут. А как только сможем улизнуть, мы это сделаем.
Виктория рассмеялась. Уэйд же продолжал:
— Вообще-то, в прошлом году тебе понравилось так, что ты не переставала говорить об этом несколько недель. Помнится, до аварии ты тоже с нетерпением ждала этого события. Большинство присутствующих там довольно приятные люди, а музыку исполняет симфонический оркестр Далласа. Но главный замысел — хорошо провести вечер, завести новых друзей, поприветствовать старых, которых ты не помнишь, и каждую минуту знать, что я рядом.
— Страшно выходить в свет, никого не зная. Одно дело узнать, что куда-то внезапно подевались твои друзья — если они вообще были. Но это… это важное событие, важное для тебя. Что, если я все испорчу?
— Не испортишь, Виктория. Присутствующим будет приятно узнать, что с тобой все в порядке. Постарайся расслабиться и хорошо провести время.
— Хорошо. Если ты не боишься, я, пожалуй, позволю своему принцу сопроводить меня на бал.
Глава 11
В последующие несколько дней Виктория и Уэйд почти не виделись. Она, готовясь к балу, совершенно позабыла о покое и с содроганием думала о том, каково, должно быть, приходится мужу. Хорошо, что скоро все закончится, и можно будет вернуться на ранчо.
Дизайнер с ассистентами, прибывшие на окончательную примерку, расположились в одной из гостевых спален. Когда с платья сняли защитный чехол, Виктория ахнула в изумлении. Никогда еще она не видела такой красоты. Черное шелковое платье, расшитое пайетками, облегало каждый изгиб тела, спадая струящимися складками на пол, а глубокое декольте и вырез на спине дополняли эффект. Это было самое откровенное платье, что она когда-либо надевала, хотя и не могла утверждать наверняка.
— О, мадам, вы похудели за последние несколько месяцев, — произнес дизайнер. — Но у нас есть время. Мы все исправим, и на балу вы будете блистать.
Слова его заставили Викторию снова усомниться в правильности того, что она делает. Бал, вне всяких сомнений, был одним из важнейших событий в жизни Уэйда. Она же, не сумев вспомнить никого из присутствующих, навлечет позор на всю семью.
Уэйд, придя домой вечером, застал жену сидящей напротив окна спальни. Он немедленно почувствовал ее настроение и спросил, в чем дело.
— Ни в чем, — вяло отозвалась она. — Рада, что ты дома.
— Милая. — Уэйд бросил пиджак на стул. — Не беспокойся из-за бала. Это вовсе не так важно, как ты думаешь. Да, там будет около трехсот гостей, но ты затмишь всех дам. Просто держись рядом со мной. Никто не обратит внимания на то, что ты не вспомнишь имен — ведь с момента последней встречи прошел год. К тому же большинство из них вообще не знают, что я женат, так что будут поздравлять нас с тобой. Если начнут спрашивать, просто скажи, что мы решили не устраивать грандиозную свадьбу.
Девушка кивнула.
Наутро из местной художественной галереи им доставили посылку. Виктория сгорала от нетерпения ее открыть, но решила дождаться Уэйда. Однако любопытство все же одержало верх, и она сняла коричневую бумагу — показалась позолоченная рамка. В нее была вставлена простая картинка, изображающая сиамскую кошку, сидящую на краю маленького столика и с любопытством наблюдающую за порхающей вокруг бабочкой. Одна лапа животного была приподнята, а на мордочке читались сосредоточенность и живейший интерес. Краски были приглушенными, и на их фоне выделялись только глаза кошки и сама бабочка. Картина была выполнена с фотографической точностью. Наклонившись ближе, Виктория вгляделась в мазки кисти. Произведение, несомненно, привлекало взгляд, но все же в нем были недоработки. Шерсть кошки можно было изобразить живее, а глаза, хоть и ничем не отличались по цвету от глаз типичной сиамской кошки, не были дописаны до конца — в них не отражались окружающие предметы. Осознав эти детали, Виктория вдруг поймала себя на мысли о том, что рассматривает полотно профессиональным взором художника. Ее рука приподнялась, точно сжимая невидимую кисть, и она поняла, что знает, как можно добавить крохотные штрихи, чтобы сделать картину завершенной.
