— Не думаю. Это было ужасно.
— Ты испугалась и сопротивлялась. Следующий раз будет проще.
— Если я овладею природной магией дерева, я смогу освободить вас от Барензара?
— Нет. Но ты, возможно, сумеешь прогнать демона, который явится на твой зов… или на чей зов откликнешься ты сама.
— Кто из демонов приходил ко мне? Он называл Барензара своим братом.
— Могу лишь догадываться. Судя по всему, тебя почтил посещением сам Валефар. Любой другой неподготовленный человек после разговоров с ним свалился бы замертво, но не ты. Ты даже сможешь прогнать его, если все получится.
— Легче не откликаться на его зов. Он мне не докучает. С деревом справиться труднее. Оно чуть не убило меня в этот раз.
— Стоит научиться использовать дар, который ты получила.
— Я не хочу. Может… потом. Этот поток силы… я не могу с ним справиться. И еще я ненавижу подчиняться чужой воле, будь то воля человека или какого-то другого существа. Признаюсь: когда подписывала договор о неразглашении, я воспротивилась гипноманипуляциям стряпчего. Договор не имеет надо мной силы.
— Так и знал, что ты рассказала не все свои тайны! — с удовлетворением произнес Джаспер и хлопнул ладонью по колену. — Отвечай немедленно: что еще ты скрываешь?
— Ничего. Теперь вы знаете все, — сказала я и решительно добавила:
— Даже сокровенную тайну моего сердца.
У Джаспера вспыхнули глаза; он наклонился и хотел что-то сказать, но я торопливо проговорила:
— Мне не нравится, когда дерево прокрадывается в сны и вливает в меня свои эмоции. Как прекратить это?
— Не беспокойся. Пока ты испытываешь его присутствие в момент сильного душевного волнения — гнева или горя. Вскоре научишься с этим справляться. Это всего лишь дерево, Камилла. У него нет мыслей, нет чувств. Ты же не думаешь, что старый орешник под окнами дома наделен собственным разумом?
— Как знать? По-моему, он ужасно любопытен. Вечно стучит ветками в окна гостиной. Подслушивает наши разговоры, а потом делится сплетнями с шиповником у ограды. Они закадычные дружки, вы не знали? Ирминсул довольно недружелюбен. Он враждебно настроен к двуногим, связанным с демонами, и вашему присутствию в башне он вовсе не рад. Я чувствовала его гнев.
Джаспер засмеялся.
— Каким неприятным соседом я обзавелся! Нет, Камилла. Тот гнев, отчаяние были твоими собственными, они лишь стали ярче.
— Не думаю. Дерево вас ненавидит. Как я могу испытывать к вам ненависть?
Джаспер медленно произнес:
— Ты была сильно огорчена прошлой ночью. Конечно, ты меня ненавидела.
Голос его был полон сожаления. Он пристально вгляделся мне в лицо, словно силился разобрать следы пролитых накануне слез.
— Камилла, прошу, прости. Я должен объяснить…
Его горячие ладони легли на мои запястья. Сердце забилось глухо и тяжело, внутри словно туго натянутая струна лопнула. Я подалась вперед и с жаром произнесла:
— Ничего не нужно объяснять, Джаспер. Я понимаю, почему ты оттолкнул меня вчера. Ты поступил правильно. Знаю — демон использует твои чувства, чтобы мучить. Поэтому ты не позволяешь себе любить. Ты…, — я замолчала, подбирая нужные слова, и густо покраснела, когда, наконец, произнесла их, — ты проводишь время с женщиной, к которой не привязан — с Ленорой.
На лице Джаспера на миг проступила сильная досада, но меня было уже не остановить. Слова лились потоком: хотелось быть честной до конца и ничего более не скрывать.
— Джаспер, я догадывалась, что ты не сможешь любить меня. Я и не просила об этом. И все же была готова каждый день — десять, двадцать лет подряд, — говорить, что люблю тебя. Даже если бы ты отталкивал меня снова и снова. Тебе нужно слышать эти слова от кого-то.
Темные глаза Джаспера сузились.
— Камилла, — перебил он, — я твоей любви ни капли не заслуживаю. Выслушай меня.
— Джаспер, но…
— Выслушай! — потребовал он сердито. — Ты права. Все верно — почти. Меня тянуло к тебе с первых дней нашей встречи. Неужели ты не замечала? Признаюсь: сначала я не придавал значения этому влечению, отмахивался от него, но потом понял, что это… совсем другое, и я не знал, что делать. Вчера я был оглушен, растерян. И я был счастлив. Но когда я обнял тебя, на миг почувствовал присутствие Барензара. Он легко коснулся моего сознания и тут же растаял. Я испугался. Нужно было решить, как поступить. Он вновь явился ночью — ты видела это. Произошло странное: он отступил немедленно, как только почувствовал, с какой яростью я готов защищать тебя и свое чувство к тебе. Он мне не страшен, Камилла. Он не более, чем надоедливый москит, который досаждает, но не представляет угрозы. Он питался моим страхом и сомнениями, но теперь я не испытываю никаких сомнений. Я уверен в том, что хочу, и я готов добиваться этого до последнего.
Я была оглушена и смотрела на него, широко раскрыв глаза. Джаспер продолжал говорить:
— Прошу, Камилла, останься со мной. Вдвоем мы справимся со всем. Покинем Аэдис вместе.
Сознание охватил горячий дурман, сердце сладко и больно сжалось. Силясь понять его слова, я невольно покачала головой. Джаспер наклонился и прошептал на ухо:
— Я готов встать на колени, чтобы уговорить тебя.
Я приготовилась протестовать, удержать его, если ему действительно вздумается так поступить, но Джаспер не сделал ничего подобного. Он застал меня врасплох: одной рукой обнял за талию и прижал к себе, другую руку запустил в волосы, крепко сжал у самых корней на затылке, запрокинул мою голову и приник к губам.
Поцелуй был невесомым, неторопливым; я задыхалась, таяла, обвила руками его шею и хотела притянуть к себе, но Джаспер отстранился.
— Ты не ответила — останешься со мной?
— Конечно, Джаспер. Если считаешь это правильным, я останусь с тобой.
— Теперь я услышал нужный ответ.
Он больше не сдерживал себя; поцелуй стал полным и глубоким. Мужской запах, дыхание, прикосновения крепких ладоней пьянили. В глазах потемнело, мысли спутались и потерялись в этой жаркой темноте. Осталось лишь восхитительно чувство, которое не так уж часто доводится испытать человеку — восторг осознания, что сбылись мои самые заветные желания и фантазии, больше нет преград, нет недомолвок. Я совершенно точно знала, что теперь Джаспер принадлежит мне целиком, и спешила получить подтверждение этому.
Провела ладонями по его шее, плечам; осторожно скользнула пальцами к вороту его рубашки и расстегнула пуговицы, дотронулась обнаженной груди, поразившись ее сухому жару; наклонила голову и коснулась губами его груди, там, где билось сердце. Я ощущала его стук, как свой собственный, как будто в этот момент у меня стало два сердца, и замерла, привыкая к новому ощущению. Джаспер резко и глубоко вздохнул, затем поцеловал меня в висок, поднял лицо за подбородок, снова поцеловал в губы.
