Я огляделась: мир демонов исчез. Вокруг бесконечный лабиринт из ветвей, покрытых плотными листьями. Каждый лист похож на сложную звезду, и нет среди них двух одинаковых. В изумрудной зелени прыгали солнечные зайчики, но ни солнца, ни неба за пологом ветвей было не различить. Меня наполнило чувство радости и покоя.
Побеги ослабили захват, мне удалось высвободить ногу и сделать шаг, затем другой. Я осторожно ступала по толстой ветке, пробиралась по зеленому коридору, отводя ветви. Шла и шла, но лабиринт не заканчивался. Куда идти? Есть ли отсюда выход? Ирминсул дал мне жизнь, но может ли он вывести меня в мир живых? Что, если мое сознание обречено бродить здесь вечно, а тело так и будет лежать на жертвенном алтаре?
Картина менялась. С тревогой я заметила, как листья на ветках начали съеживаться, чернеть, как обугленные. Потускнели солнечные искры. Я догадалась, что произошло: Ирминсул отдал мне слишком много и теперь угасал, как и два века назад, когда пытался спасти своего прежнего хозяина, Альдо Торквинуса, умирающего на костре. Попадалось все больше мертвых ветвей, на плечи сыпались сухие листья.
Раздался шорох, и на ветвь вскарабкался зверек с львиной гривой и обезьяньей мордочкой. В первый миг я отшатнулась, но тут же в неистовой радости схватила его на руки. Горячий язычок принялся облизывать мои щеки.
— Фаро!
Нет, наверное, я все-таки брежу перед смертью. Сначала мне в видениях явилось магическое дерево, теперь альфин! Он выскользнул из рук, прыгнул на ближайшую ветвь, оглянулся и заскулил, словно призывая следовать за собой.
И я пошла.
Альфин ловко карабкался с ветви на ветвь, иногда ненадолго раскрывал крылья, чтобы сохранять равновесие. Кисточка на львином хвосте смешно подрагивала. Альфин определенно вел меня куда-то; я следовала, не раздумывая. Джаспер рассказывал, что по легенде альфины выводят из потустороннего лабиринта погибших солдат, возвращая их к жизни. Неужели Фаро каким-то образом последовал за мной в этот призрачный мир, чтобы спасти?
Ветви расступились, перед глазами засиял ослепительный колодец света. Фаро, не колеблясь, прыгнул вперед; сделала последний шаг и я.
Ничего особенного не произошло: я проснулась. Недавние видения меркли в сознании, как обрывки дурного сна. Реальность встретила неласково. Едкий дым благовоний вторгся в легкие, каменная плита под спиной обожгла холодом, отчего по коже побежали колючие мурашки. Я открыла глаза и несколько секунд бездумно таращилась на красно-черный мрамор потолка, на котором плясали отблески огня. Итак, я вновь попала туда, откуда начала свои удивительные перемещения между мирами, и куда возвращаться вовсе не хотелось: в зал «Кровепад». За время, пока мое сознание болталось в измерении демонов, а затем бродило по древесному лабиринту, здесь произошли кое-какие изменения.
Не были слышны голоса. Ритуальные барабаны молчали. Впрочем, отсутствие звуков не означало отсутствия опасности.
Я старалась не двигаться, и так пролежала довольно долго. Минуты шли, ничего не происходило, лишь едва слышно шумела вода, да потрескивал огонь в светильниках. Возможно, теурги закончили свои мерзкие дела и убрались восвояси. Я повернула голову: в поле зрения никого. Собралась с духом, спустила ноги на пол и встала, ожидая услышать изумленные или сердитые возгласы. От резкого движения голова закружилась, сердце болезненно ухнуло. В глазах поползла темнота, пространство вокруг сузилось до размеров колодца, но больше ничего страшного не произошло, и я успокоилась.
Глубоко вздохнув, прислушалась к собственным ощущениям.
Руки-ноги служили исправно, боли не было, лишь кожу под подбородком слегка саднило. Я осторожно ощупала шею дрожащими пальцами и нашла тонкую нить пореза, как от пустяковой царапины.
Невероятно, но Ирминсул действительно не дал мне умереть! Он затянул мои раны и наполнил тело энергией, потоки которой до сих пор отдавались в груди гулкими толчками.
Поверить в собственное чудесное воскрешение оказалось легче, чем в неизбежную смерть. Я попробовала мысленно дотянуться до магического дерева, и тут же об этом пожалела. На меня обрушился водопад неприятных эмоций: изнеможение, страх и слабость. Ирминсул отдал последнее. Он был на грани гибели, и сил у него оставалось немного. Чувствуя глубокую жалость и легкий стыд, я оставила его в покое.
Наконец, дурнота прошла, и я огляделась. Открывшаяся передо мной картина оказалось настолько невероятной, что я вновь усомнилась в своем возвращении из потустороннего мира, и на миг решила, что просто перекочевала из одного предсмертного видения в другое.
Теурги-сакрификулы вовсе не покинули зал. Они навзничь распростерлись в проходах между алтарями — словно отдохнуть прилегли, вот только их нелепые позы говорили вовсе не о наслаждении покоем после тяжких трудов… Император, канцлер и члены Совета Одиннадцати сидели в своих роскошных креслах неподвижно. Их головы были бессильно откинуты на спинки, рты приоткрыты, застывшие глаза смотрели в пустоту.
По телу пробежал озноб. Что здесь произошло? Впрочем, уместного в этих обстоятельствах ужаса я не испытывала, одно недоумение, щедро разбавленное нехорошими предчувствиями. После всего пережитого я словно исчерпала отпущенное мне количество страха, а заодно лишилась и способности удивляться.
Я начала медленно обходить зал. Всматривалась в лица, преодолевая брезгливость, касалась ледяных рук, чтобы нащупать биение пульса, и не могла найти ни признака жизни. Неужели все мертвы?
Куда больше, чем судьба теургов-мясников, меня беспокоила судьба моих собратьев по несчастью. Я поспешила к жертвенникам и сделала радостное открытие. Палачей настигла неведомая кара, а вот осужденным на смерть печальной участи удалось избежать. На ближнем алтаре я обнаружила Шер. На соседней мраморной плите, бледный, как мел, лежал ее отец. Дальше — незнакомые мне люди
— человек двадцать. Все дышали, их губы едва заметно шевелились, руки подрагивали. Выходит, сакрификулы не закончили ритуал; я оказалась единственной, за кого они успели взяться всерьез.
Я гладила Шер по щекам, пыталась дозваться — бесполезно. Я в отчаянии потерла гудевшие виски и сделала попытку сосредоточится. Свет знает, что здесь произошло. Ясно одно— нужно выбираться, однако бросить здесь друзей нельзя. Остается ждать: со временем действие магического дурмана ослабеет, и несчастные должны прийти в себя.
Я двинулась дальше — отчего-то не покидало жутковатое ощущение, что за мной наблюдают невидимые глаза — но тут же в очередной раз замерла: на самых крайних алтарях теурги приготовили к жертвоприношению животных. Среди них был и Фаро! Здесь, в реальном мире, его тельце безвольно распласталось на мраморе, и на мои прикосновения он не отзывался.
— Забавный зверек, — произнес знакомый голос. — Но, кажется, храбрец поплатился жизнью, когда вывел тебя назад.
Я стиснула зубы: кошмар продолжал преследовать меня. Медленно повернулась: в центре семиконечной звезды клубилась тьма. Валефар уже здесь!
