По какой-то причине из почти полусотни найденных людей с подходящей астрологической метрикой символ Филиона сумели увидеть только вы.
Господин Дрейкорн замолчал и принялся в задумчивости постукивать длинными пальцами по столу. Кассиус пояснил:
— Господин Торнус, придворный астролог — ты с ним встречалась, Камилла, — сначала предположил, что астрологическая метрика подходящего человека должна в мельчайших деталях совпадать с метрикой Филиона Кастора — вплоть до секунды и места рождения. Он оказался неправ. Кастор родился здесь, в столице, а ты родом из Олхейма.
— Нет, — ошеломленно ответила я, — я родилась в Аэдисе. Отец привез меня в общину, когда мне исполнилось полгода.
— Вот как? — отозвался господин Дрейкорн. — Выходит, нам некуда деваться. Пока вы — единственный подходящий человек.
Я поежилась.
— Ваш рассказ вызывает больше вопросов, чем дает ответов, — пробормотала я.
— Но вы удовлетворены? Видите, я не собираюсь тащить вас на жертвенный алтарь.
— Что именно скрывают книги? — осмелела я.
Теург усмехнулся.
— Сейчас увидите. Кассиус, будь добр, передай нож.
Я с опаской наблюдала, как управляющий достал из ящика тонкий нож для бумаги и передал хозяину.
Теург придвинул к себе старинную потрепанную книгу — «Начальные основания травознатства и траволечения», ту самую, где я обнаружила первый символ Филиона Кастора. Открыл на странице с символом, несколько раз нежно провел длинными пальцами по бумаге, словно лаская. Я зачарованно наблюдала. Затем взял нож, осторожно подцепил кончиком срез страницы, повел лезвие вниз, потянул край бумаги. Раздался шуршащий звук — страница распалась на два слоя и оказалась, что внутри спрятан еще один лист — тонкий, почти прозрачный. Господин Дрейкорн осторожно вынул его, положил на стол, разгладил и удовлетворенно хмыкнул. Поразительно! Страницы были склеены так безупречно, что даже в голову прийти не могло, что они скрывают что-то еще. Я листала книгу, переворачивала страницы, но ничего не заметила — все они казались одинаковой толщины, без уплотнений и выпуклостей.
— Что это такое? — спросила я, замирая от любопытства.
Господин Дрейкорн положил таинственный лист бумаги передо мной.
— Посмотрите.
Я осторожно взяла лист в руки. Господин Дрейкорн поднялся из-за стола, встал у меня за спиной и наклонился.
Он оказался так близко, что мне стало не по себе. По спине пробежали мурашки. Я слышала его дыхание и почувствовала пряный, терпкий аромат муската, гвоздики и кардамона.
— Расскажите, Камилла, что вы видите, — потребовал мой хозяин.
— Это лист очень старой бумаги. — осторожно начала я, — похоже на страницу, вырванную из какой-то рукописной книги или дневника. Текст на староимперском. Почерк нечеткий, я с трудом могу разобрать слова. Вижу символы, какие-то знаки… наверное, магические.
— Можете переписать текст?
— Попробую… я пока не очень хорошо пишу на староимперском.
Голос дрогнул, когда я признавалась в своем невежестве, но господин Дрейкорн ничего на это не сказал.
— Садитесь за стол.
Я села на место, которое до этого занимал хозяин, взяла самописное перо и чистый лист и принялась за работу. Получалось плохо, я сильно нервничала, потому что господин Дрейкорн опять встал рядом, положил левую руку на спинку моего стула, а правой оперся на стол — навис, как утес.
Староимперская вязь приводила в отчаяние своей вычурностью, я постоянно путалась в буквах. Стоило допустить ошибку в слове, как господин Дрейкорн с неодобрением хмыкнул. Перо в руке задрожало и посадило кляксу.
Он стоял у меня над душой все мучительно долгое время, пока я сражалась с текстом. Кое-как закончила, торопливо поднялась и чуть не ударилась макушкой о квадратный подбородок хозяина. Господин Дрейкорн едва успел разогнуться и сделать шаг назад.
— Хорошо, — произнес он недовольно, — ваши успехи в староимперском не впечатляют. Но пока придется довольствоваться и этим. Думаю, вы уже поняли, Камилла, что для нас с Кассиусом эта страница абсолютно пустая. Текст на ней видите только вы. Страница зачарована тем что способом, что и символ на книгах.
— Это рукопись Филиона Кастора?
— Нет, человека, которому он преданно служил в юные годы и чей секрет поклялся охранять любыми средствами. Это дневник инквизитора Аурелиуса.
Имя показалось мне знакомым.
— В учебниках истории инквизитору Аурелиусу отведен один короткий абзац. Это несправедливо, ведь заключить Пакты с демонами удалось благодаря этому фанатику и безумцу. Именно он привел в наш мир магию. Вы хотите знать, как это произошло?
Я хотела.
— Тогда устраивайтесь поудобнее. Рассказ будет долгим.
Господин Дрейкорн указал на диван у стены. Сам расположился на нем вольготно, закинул ногу на ногу, сложил руки на груди, и обратился к управляющему:
— Прошу, Кассиус, поведай госпоже Камилле полную историю. У тебя язык подвешен нужным концом.
Управляющий покорно кивнул: встал, потянулся, и непринужденно устроился прямо на краю стола.
Повинуясь жесту хозяина, я села на диван — подальше от господина Дрейкорна. Знаю, выглядело невежливо, но мне было все равно. Приготовилась слушать.
Кассиус вздохнул, поклонился, картинно развел руки и торжественно произнес:
— Ну что ж, почтенная публика, и ты, Камилла, представляю вашему вниманию историю чокнутого инквизитора Аурелиуса и пройдохи Филиона Кастора, прозванного Небесным механиком. Также вы узнаете, какую роль в их судьбе сыграли император Тебальт «Первопроходец» и три демона-архонта — Арбатель, Барензар и Валефар.
В 1601 году старой эпохи — ее называют Домагической — во главе имперской церкви стоял великий инквизитор Аурелиус. Полагаю, даже в вашей убогой общинной школе вам рассказывали, что в те времена чернокнижникам и колдунам Аквилийской империи жилось нелегко. Их преследовали, устраивали публичные аутодафе, топили, четвертовали, сжигали на кострах.
Великий инквизитор Аурелиус отличался особым рвением. День и ночь отряды его верных помощников-вигилантов в черных плащах и масках, изображающих львиные морды, рыскали по всем уголкам империи в поисках еретиков и пособников врага Света. Стоило вигилантам показаться на улице, она пустела — горожане в ужасе разбегались. Если человека обвиняли в ереси, спасения не было. Мужчины, женщины, старики и даже дети отправлялись в застенки инквизиции.
Портрета Аурелиуса не сохранилось, но книги описывают его как высокого, неимоверного худого мужчины с горящим взглядом. Из-за болезни он потерял все волосы и зубы, и поэтому говорил, почти не размыкая губ. Голос его звучал страшно, как из преисподней. Иначе говоря, он выглядел как порождение ада, борьбе с которым посвятил свою жизнь.
