— Теург спрашивал о твоем самочувствии. Заходить не стал, сказал, отправится посмотреть общинный дом собраний, — в голосе отца слышались недоумение и настороженность.
Я удивилась; что могло понадобиться хозяину в этом неприглядном строении?
Поднялась с кровати, переоделась, а затем отправилась на розыски, захватив пальто хозяина.
Господин Дрейкорн не успел уйти далеко; стоял у ворот и разглядывал соседские дома. Я робко приблизилась и вручила пальто. Он кивнул, накинул одеяние на плечи.
— Уже пришли в себя? Ваша жизненная энергия поражает; после тяжелых испытаний вмиг встаете на ноги и, судя по лицу, готовы к новым приключениям.
Встал рядом, протянул руку и осторожно стряхнул с моих волос снег, что падал крупными, редкими хлопьями, затем помог натянуть на голову шаль. Я улыбнулась и получила ответную улыбку, какую я раньше никогда не видела на суровом лице хозяина. Щеки залил жар: я смутилась, отвела глаза, но тут же встрепенулась — когда он отводил руку, успела заметить, что кожа на подушечках пальцев покраснела, как от сильного ожога; вспомнила как мелькали голубоватые искры, когда хозяин непостижимым образом вызвал ураган, атаковавший старейшину.
Не задумываясь, перехватила крепкое, мускулистое запястье и поднесла ладонь к лицу, чтобы рассмотреть:
— Господин Дрейкорн, кажется, вашу руку нужно обработать, — затем спросила робко, — Что произошло? Вы использовали демоново заклинание? Не знала, что им можно пользоваться таким образом… просто так, без ритуалов и жертв? Все теурги могут это?
Хозяин отнял руку и нехотя ответил:
— Никакой демоновой магии. Это был… особый фокус. Не стоило его проделывать. Не сдержался. Хотелось хорошенько припугнуть Уго. Прошу вас лишний раз не болтать об этом моем… умении.
Затем попросил, меняя тему:
— Проводите до дома собраний? Рассчитываю найти там кое-что любопытное, а ваши послушники бегут от меня, как от чумы.
Я кивнула, привычно взяла его под руку и незаметно прильнула к плечу. Было оно твердым, сильным, и это прикосновение дарило уверенность и покой.
Мы покинули двор. В воздухе повисла настороженная тишина, изредка подавали голос собаки. Когда миновали псарню сына старейшины, лай сменился тоскливым поскуливанием и рычанием — животные почувствовали присутствие господина Дрейкорна.
На улице ни человека; робко мелькали знакомые лица в окнах, плющили носы о стекло, таращили глаза и тут же скрывались. Немыслимо: теург, отрок Тьмы на улице общины отроков Света!
— Удивительно, что в таком невеселом, суровом месте, как ваша община, смогла вырасти девушка, подобная вам, Камилла, — заметил хозяин.
Моя подруга Кендра всегда отличалась храбростью и безрассудством. Вот и сейчас она оказалась смелее остальных — решительно выскочила наперерез, словно нарочно ждала за калиткой. Мы крепко обнялись, отпрянули, заглянули друг другу в лица, разом улыбнулись. За прошедшие два месяца, которые казались вечностью, она не изменилась ни капли.
— Тебя не узнать, — с удивлением произнесла Кендра.
Разговора не получилось; Кендра косилась на господина Дрейкорна с боязливым любопытством, вести при нем беседы стеснялась, а из-за приоткрытой двери дома кто-то из родни непрестанно звал ее испуганным, свистящим шепотом. Я поблагодарила Кендру за платье и скомкано попрощалась.
С горечью призналась себе: в общине я стала чужой.
Дом собраний пустовал. В молитвенном зале было немногим теплее, чем на улице. Я вспомнила долгие часы, которые проводила здесь в толпе сонных притихших послушников, ежась от холода и желания уснуть. Захотелось уйти, я потянула господина Дрейкорна за рукав, но тот не спешил.
— Куда ведут эти двери?
— В келью Смирения. Там послушники проходят испытание терпением. Иногда отбывают наказания, если совет старейшин находит проступок тяжелым.
— Зайдем.
Господин Дрейкорн первым спустился в узкое, похожее на загон помещение с земляным полом и холодными скользкими стенами, с которых свисали ряды кандалов.
— Это еще что такое?!
— Испытание терпением назначается послушникам три раза в год, — объяснила я, — нужно провести в келье ночь в полной темноте, с закованными в цепи руками. Послушники должны искать Свет внутри себя и читать специальные молитвы, которые помогают сосредоточиться.
— С вами это тоже проделывали? — в его голосе звучал гнев.
Я невольно улыбнулась воспоминаниям.
— Конечно. Но вы напрасно хмуритесь — все не так страшно, как звучит. Это всего лишь обычай, игра, если хотите. Одновременно в келье проводят ночь шесть человек. Девушек запирали вместе с девушками. Мы с подругами не утруждали себя чтением молитв. Болтали и смеялись. Проводили время довольно неплохо. А кандалы… от их тяжести можно избавиться. Есть у меня один секрет….
— Тьма, что за жизнь вы вели! Хороша игра! Веселье танцев или девичьих посиделок в трактире вам заменяла ночь в кандалах в сыром подвале!
— Праздники у нас тоже есть, господин Дрейкорн. Жизнь в общине не так плоха, как вы вообразили. Мы живем вдали от мира, его опасности и страхи нас не касаются, а тревоги и заботы скользят мимо.
— Бывает, и узники рады остаться в тюрьме по тем же причинам.
— Здесь не умирают от голода, все знают друг друга и готовы прийти на выручку. Послушникам не приходится продавать свои жизни чернокнижникам в обмен на жалкие гроши.
— Видел я, как ваши добрые братья по вере пришли на выручку. Стояли как бараны, пока Уго тащил вас по улице. Старейшины делают из них людей без своего мнения, воли и желаний. Ведите к мощам Акселя Светлосердного — пришла пора познакомиться с этим немного неживым любителем давать советы из загробного мира.
— Рака стоит в задней комнате. Туда ходить не позволено.
— Сами видели эти мощи?
— Раз в год послушников допускают приложиться к руке Акселя, но покрыв не снимают.
— Идем.
— Но господин Дрейкорн…
Он не послушал; молча отворил неприметную деревянную дверь и вошел. Я закусила губу, на миг замешкалась, но тут же метнулась следом.
В последнем приюте Акселя Светлосердного, основателя общины Отроков Света, было темно. Слегка потрескивал огонек в специальной плошке с ароматным маслом, который не угасал ни днем ни ночью; за этим следил специально приставленный мальчишка, который сбежал, как только увидел, что молельный зал осквернил посещением теург.
Посреди пустого помещения стояла рака из черного дерева, накрытая белым покровом. Под тяжелой тканью угадывались очертания длинного узкого предмета. Пахло ладаном и горелым маслом.
Светильник затрещал, задымил и погас. В кромешной темноте отчетливо проступил белый прямоугольник покрова, словно скрытое под ним источало бледный свет.
