— Если вы хотите воспроизвести бал, описанный в дневниках Виктории Гамильтон, было бы интересно опубликовать оригинальные отрывки из него, — предложил Сэмюэль.
— Мне бы очень хотелось, но сейчас на это совсем нет времени.
— Давайте мне больше заданий, и тем самым освободится время для дневника.
Виктория улыбнулась.
— Спасибо за предложение. Но стоит мне окунуться в ее дневник, и вы меня не увидите все три месяца.
Сэмюэль не уставал поражаться отношению Виктории к особняку. Дом был ее страстью. Он даже где-то ей завидовал. Сам он относился к жизни легко и не имел глубоких привязанностей.
— Значит, неделя рождественских украшений, — согласился Сэм.
— И еще необходимо найти учителя танцев, — сказала Виктория. — В те времена танцевали по-другому. И струнный квартет надо организовать. У вас есть друзья-музыканты?
Сэм покачал головой.
— Можно спросить у учителя танцев или в университете.
Виктория на мгновение задумалась.
— Неплохая идея. Бывшая сокурсница преподает историю музыки. Я ей позвоню.
— Почему вы предпочли Кембридж Оксфорду? — спросил Сэм.
Виктория пожала плечами.
— Потому что я могла жить дома и заботиться о родителях.
Теперь Сэм понимал, почему это было важно. После смерти Лиззи тогда прошло слишком мало времени, чтобы Виктория уехала из дома. Она и в его случае проявила понимание, когда он рассказал ей о болезни отца.
— Что у нас еще на повестке дня? — осведомился Сэмюэль.
— Угощение. Я работаю над меню по дневнику Виктории. Моя лучшая подруга Джэз — историк еды, и я надеюсь, что ее студенты нам помогут.
— Вы могли бы получить помощь от гастрономических журналов, если напишете статью о рождественском обеде эпохи Регентства, — предложил Сэмюэль. — Они сейчас готовят рождественские номера.
— Но это не совсем рождественский обед, а скорее ужин после бала.
— Все равно нужно будет организовать пробный ужин заранее, и мы могли бы пригласить журналистов. Если выбрать правильный ракурс, отсутствия елки никто не заметит.
— У вас есть контакты в этих журналах? — спросила Виктория.
— Нет, к сожалению. Значит, украшения, мастер-классы, еда, сам бал. Как насчет костюмов? У вас есть платье того времени?
— Есть, но дневное, из батиста, а для бала необходимо шелковое, — пояснила она.
— Я бы сказал, Золушка, вы поедете на бал, но вы его сами организуете, и вы дочь владельца особняка, а не служанка.
Виктория поморщилась.
— Что я такого сказал?
— Ничего.
Он взял ее за руку.
— Виктория, я просто дразнил вас. Это была моя жалкая попытка намекнуть, что мне хотелось бы и мой костюм с вами обсудить. Если вы, конечно, не против моего присутствия на балу. И билет я куплю обязательно.
— Угу, — промямлила она.
Он вздохнул.
— Ну скажите мне, в чем дело, пожалуйста. Чтобы я больше не наступал на те же грабли.
Это постоянно ее мучило, разъедая душу и заставляя работать до изнеможения.
— Поделитесь со мной, — мягко сказал он, по-прежнему держа ее за руку.
И Виктория сдалась. Надтреснутым голосом она прошептала:
— Я и есть Золушка. Я приемная дочь.
— И тем не менее вы здесь единственная хозяйская дочь. Родители в вас души не чают. Ваш отец такие дифирамбы вам пел, когда мы беседовали с ним в саду.
— Это не… — Она глубоко вздохнула. — Родители думали, что не могут иметь детей. ЭКО не сработало. Они меня удочерили. А потом мама забеременела. Но они всегда считали меня такой же родной дочерью, как Лиззи. Я же думала, что если им суждено было потерять дочь, то приемную, а не родную.
— Это в вас говорит чувство вины выжившего, — сказал он. — Вы к себе несправедливы.
— Я дала клятву Лиззи на смертном одре, что позабочусь о родителях и о доме. Буду настоящей Гамильтон. — Виктория судорожно сглотнула. — Лиззи должна была унаследовать особняк. Она ведь была кровной дочерью. Я приняла это. Но потом… — Виктория зажмурилась и отвернулась, не в силах видеть сострадание на его лице. — Лиззи умерла. Папа сделал все возможное, чтобы особняк перешел ко мне, а не к дальнему родственнику по мужской линии. Но я всего лишь хранительница, а не владелица дома.
— Послушайте меня, — мягко произнес он. — Вы настоящая наследница, и дом по праву принадлежит вам. Вы его душа и сердце. И не важно, что не по крови. Вы любите дом и свою семью, а это главное.
— Угу, — промычала она. — Но поэтому…
— Поэтому вы такая серьезная и так много работаете. Вы считаете, что должны работать втройне, чтобы доказать всем, что достойны имени Гамильтон.
Она удивленно уставилась на Сэма, пораженная тем, что он все понял без ее объяснений.
— Так и есть, — тихо сказала она.
— Тоже мне новость! — фыркнул он. — Да вы достойны этого дома гораздо больше, чем кто-либо другой. Вашей сестре наверняка было бы больно видеть, как вы себя истязаете.
Хамфри в этот момент громко тявкнул.
— Даже ваша собака со мной согласна. Вы здесь настоящая хозяйка.
Он все еще держал ее за руку.
Виктория осмелилась поднять на него взгляд. В его изумрудных глазах светилась такая искренность и что-то еще, чему она не находила объяснения. К собственному изумлению, она потянулась к нему, слегка приоткрыв губы. Он тоже придвинулся к ней. На долю секунды ей показалось, что он ее сейчас поцелует. Боже, как же ей этого хотелось.
Но в этот момент залаял Хамфри. Сэмюэль выпустил ее руку и отступил.
— Виктория? — раздался в дверях голос старшей смотрительницы.
— Привет, Николь. Чем я могу помочь? — непринужденно спросила она, хотя чувствовала себя совсем по-другому.
— Я просто заглянула спросить, устраивает ли вас график работы смотрителей на следующую неделю, — улыбнулась Николь.
— Вполне, — ответила она, хотя пока не успела с ним ознакомиться.
— Хорошо. Сэм, вы работаете с нами на этой неделе? — спросила Николь. — Я не поставила вас в график, но, если хотите, я найду вам местечко.
Сэм очаровательно улыбнулся смотрительнице.
— Я бы с удовольствием, но у босса на меня другие планы на эту неделю. Мы займемся изготовлением рождественских украшений.
— Жаль. Вы пользуетесь большим успехом у посетительниц. Он позавчера продал дюжину чашек чая со сливками, — обратилась Николь к Виктории.
— Это хорошо для нашего кафетерия, — заметила Виктория, все еще стараясь обрести равновесие.
