От нее пахло розовым маслом, и у Фродоина от близости этой женщины шевелились волоски на теле.
– Возможно, ты действительно веришь, что следуешь Господним велениям. – Года как будто размышляла вслух.
– Ну а чьим же еще?
В юности Фродоин завоевал любовь многих женщин, однако теперь, сделавшись епископом, он должен возвыситься над слабостью плоти. Но сейчас чары Годы были сильнее.
– Вот почему я привела тебя в эту крипту. – Женщина пристально смотрела в его глаза. – Я хотела узнать, что думают они…
Фродоин с испугом воззрился на могилы. Крипта излучала особую таинственную энергию. Он чувствовал, что за ним наблюдают. Года обходила Фродоина по кругу, точно изучая свою добычу.
– Когда ты услышал мой ответ на празднике, в тебе что-то переменилось. Могу я узнать, что именно?
– В Реймсе я принял свое назначение только лишь из презрения к своим соперникам, – признался Фродоин. – Я думал, что, когда я взойду на эту кафедру, Гинкмар из Реймса осыплет меня почестями, и тогда я последним посмеюсь над своими врагами. Но когда я узнал больше, то поразился, как это Барселона продолжает стоять, испытав на себе столько штурмов и мятежей. И тотчас спросил себя, могу ли я оказаться здесь полезным. Сегодня я видел умирающий город. Я человек практических решений, и благодаря твоим словам на празднике я понял, что каравана колонов, нового собора и единого церковного обряда здесь будет недостаточно.
– Продолжай, епископ, – повелела Года. Ей было интересно: она чувствовала вожделение этого мужчины, но здесь крылось и что-то еще.
– Ты наверняка понимаешь, Года, что наше королевство зиждется не на одном монархе, не на Карле, а на нескольких знатных домах, которые делят его территорию, как, например, Гильемиды при дворе или Бозониды в Провансе. Эти семьи держат все дороги, мосты и перевалы. Это они приводят войска, они, даже поклявшись в верности, все равно служат только себе. Основное значение имеют кровные узы, и представители знатных домов принимают решения сообща, всегда во благо семье – вот каким образом они поддерживают и преумножают свои владения.
– Здесь все по-другому.
Фродоин улыбнулся:
– Именно это ты и дала мне разглядеть. Марка должна получить сильную династию!
От этих слов Года затрепетала. Она почувствовала уверенность своего собеседника и теперь размышляла, принесет ли Фродоин городу реальную возможность спастись.
– Сейчас единственный кандидат на смену Гунфриду из Готии – это Дрого де Борр.
– Который, кажется, верит, что сила способна убедить короля. Но при дворе считают иначе. – В улыбке Фродоина промелькнуло коварство. – Я неважный священник, а теолог и того хуже, но назначение Гинкмара не было наказанием, он не шел на поводу у соперников моей семьи; сегодня вечером я понял, что архиепископ послал меня сюда, потому что он верит в мою способность спасти эту землю от проклятия.
Года незаметно оказалась совсем рядом с ним, лицом к лицу. Она чувствовала, как впервые за долгое время оживает ее естество – и дух, и тело. В пылающем взоре Фродоина она видела силу воина и хитрость византийского купца.
– Епископ, я предлагаю тебе договор. Сделай то, о чем ты говоришь, и я тебе помогу. Барселона поможет.
– Только дай мне время завоевать авторитет в курии и при дворе, – ответил Фродоин, не отстраняясь от Годы. – Какие династии могут получить поддержку готской знати?
– Беллониды. Вот только Сунифред был казнен тринадцать лет назад, и никто не знает, что сталось с его детьми.
– Я слышал об этом роде, – припомнил епископ. – Они потомки Белло Каркассонского. Но если они все умерли, нам придется искать другую родню – например, Саломо Уржельского.
Под его словами струились ручьи желания. Желания, запретного для них обоих, но ни один не делал шага назад.
– Фродоин, я не одинока. Есть и другие, думающие так же, как и я. Твой приход был ознаменован чудом. Вместе с тобой шел Изембард Второй из Тенеса! Его отец был одним из Рыцарей Марки, как и мой первый муж. – Женщина стояла совсем близко, речь ее сделалась прерывистой. – Это не может быть совпадением! Силы этого мира вновь обратили взгляды на нашу забытую землю!
– Ты хочешь сказать – Бог обратил? – осторожно поправил епископ.
– Ты – тот, кого ждали мои предки, – загадочно ответила Года. – Ты принес нам надежду.
У Фродоина было немало вопросов, но огонь во взгляде Годы стирал их один за другим. Они стояли совсем рядом; никто не отстранялся, хотя у обоих имелись причины отступить. Фродоин не мог больше сдерживать себя и наклонился вперед, чтобы поцеловать Году, но в последний момент женщина резко отвернулась. Одиннадцать лет тоски, одиннадцать лет замужем за немощным Нантигисом, и вдруг появляется Фродоин и пробуждает чувства, которые она считала иссякшими. И все-таки она едва знала этого мужчину, и он был епископ. Если поддаться желанию – такая страсть может обернуться гибелью.
– Мой супруг, наверно, меня уже хватился, – сказала она нетвердым голосом. – Я должна идти.
Фродоин не мог поверить, что осмелился на такое.
– Мне нужно снова увидеть тебя, Года. – Он понимал, насколько греховно его стремление, но раньше он никого не желал так страстно. Дело было в силе, которая от нее исходила, в ее облике жрицы.
– Мы заключили договор перед лицом моих предков, – произнесла Года, приходя в себя. – Они посчитали тебя достойным, и я тоже. Добро пожаловать тебе и твоим колонам. Мы скоро встретимся снова.
Последний ее взгляд нес поддержку, она приглашала его не отступать. Года удалилась, а Фродоин ненадолго задержался в крипте, чтобы вернуть себе ясность мыслей. В этом удивительном приключении он утратил контроль над собой. Года каким-то образом сумела его зачаровать. «Чтобы снова увидеть желание в твоих глазах, я посажу на графский престол кого угодно», – подумал он и тотчас понял, что эта одержимость сделается главной его слабостью.
10
Ротель очнулась от резкой боли. Мир кружился перед ее глазами. Она сидела в деревянной клетке, поставленной на повозку, запряженную двумя мулами. Вместе с ней сидели три девушки и две девочки – все из числа колонов епископа. Они давно выплакали все слезы, и когда Ротель закричала, сделали ей умоляющий знак: перестань! На крик к повозке подошел мужчина; ткнув ее палкой, он заставил девушку замолчать.
– Куда нас везут?
Пленницы молча пожали плечами. Местность вокруг была безлюдная, тропа каменистая, и для едущих в повозке это обернулось настоящей пыткой.
– Кто эти люди? – снова спросила Ротель.
– Они называют своим господином Дрого де Борра.
Ответ лишил пленницу последней надежды.
К вечеру они добрались до селения с единственным жилищем – каменным навесом на голом склоне. Двое крестьян с обветренными лицами вступили в переговоры с солдатами. Они расплатились пятью овцами и молочным барашком за одну девушку и обеих девочек. Ротель ничего не сказала; ее собственная судьба была не лучше.
