– Нам придется разослать много писем, – тяжело вздохнула Эрмезенда.
А Фродоин вздохнул с великим облегчением.
– Сервусдеи, твое перо понадобится графине, – распорядился он. – Нам следует поторопиться.
Епископ удалился вместе с Изембардом, чтобы рассказать о событиях в Ла-Эскерде и об исчезновении Ротель. Надвигалась беда, и оба это чувствовали.
44
Королева Ирментруда Орлеанская молилась в темной капелле Святого Георгия в аббатстве Нотр-Дам-де-Шель, неподалеку от Парижа. Ирментруда была domina
[38] этой обители; много лет назад королеве ее даровал супруг, Карл Лысый, поэтому строгому монашескому уставу Ирментруда не подчинялась. Женщина утратила ощущение времени. Бывало, она простаивала на коленях до рассвета, члены ее немели от холода и монахини помогали ей подняться. Рождение девятерых детей и полная тревог жизнь рядом с венценосным супругом подорвали здоровье королевы, но ей до этого не было дела; только молитва могла успокоить тоску, которую приносили ей воспоминания.
У Ирментруды, дочери Ода, графа обширных территорий – Орлеана, Отёна, Невера, – детство выдалось сложное из-за военных конфликтов и заговоров, в которых принимал участие ее отец. Замуж за Карла она вышла совсем молоденькой, в 842 году, и с тех пор войны и мятежи шли чередой, так что женщина не могла вспомнить ни одного спокойного момента – умиротворение приходило только внутри стен этого аббатства, построенного во времена Меровингов. Но Ирментруда была благородной дамой из Орлеанской династии и никогда не забывала о роли, которую должна была играть в своей семье. Брак сделал ее детей потомками правящей ветви Гильемидов, и род ее поднялся на сцену, где являла себя высшая франкская знать.
Теперь же Ирментруду мучило чувство, что все в ее жизни было напрасно – за исключением любимых детей. Она вынесла на себе распри мужа с его братьями, заговоры и опасности, измены Карла, превратности жизни при бродячем дворе и девять родов. Но 866 год оказался страшнее всех. Ее любимый сын Карл Дитя, король Аквитании, окончательно рассорившись с отцом, умер в девятнадцатилетнем возрасте от раны, которую медики не смогли излечить. Вскоре после этого Карл Лысый приказал обезглавить за измену ее брата, Гильема Орлеанского. Ирментруда пришла в отчаяние, решила расстаться с мужем и удалиться от двора. С тех пор она не покидала пределов монастыря, но все-таки оставалась королевой Франции, и великое множество скорбей продолжало терзать ее душу, как только Ирментруда отводила взгляд от распятия.
Пришли известия об опасности, грозящей Испанской марке, но короля Марка заботила в последнюю очередь. На могильной плите рядом с алтарем было выбито имя Гизелы, сестры Карла Великого. После смерти старого императора и его сына Людовика Благочестивого никого не волновала судьба темной окраины империи. «И все-таки Господь – Он повсюду», – сказала себе Ирментруда. Она вспомнила хитрого епископа Барселонского, с которым познакомилась в Серве, и помолилась, чтобы люди Марки когда-нибудь освободились из когтей имперского орла, как сделала это она сама, укрывшись в Шель.
Ирментруда услышала скрип двери и недовольно поморщилась. Порою бывало, что аббатиса прогоняла ее спать.
– Я еще не закончила.
Никто не ответил, и королева удивленно обернулась. В полумраке она разглядела неподвижную тень. Судя по одежде, это была монахиня, однако вела себя она странно.
– Сестра?
Случается, что мертвые не покоятся с миром и в полночь являются в тех же местах, где проходила их жизнь.
– Кто ты? – дрогнувшим голосом спросила Ирментруда.
Она попыталась встать, но колени отозвались болью. Зловещая фигура двинулась к ней, женщина рванулась с места и упала на пол. Ирментруда в ужасе подползла к основанию алтаря. В свете свечей тень подступала все ближе. Белокурый локон выбился из-под платка – одеяние она позаимствовала, чтобы передвигаться по монастырю. «У всех сестер короткие волосы», – подумала королева. Гостья обнажила голову, Ирментруда увидела девушку дивной красоты, вот только ее холодные глаза леденили душу. Королева хотела закричать, но красавица навалилась сверху.
– Боюсь, моя госпожа, теперь вы точно закончили. И можете отдохнуть.
Девушка набросила ей на шею платок и резко потянула. Ирментруда Орлеанская боролась за жизнь, но все было тщетно. Женщина задыхалась, и убийца позволила ей повернуться лицом к алтарю. Королева Франции умерла в своем аббатстве в ночь на 6 октября 869 года.
Ротель перестала тянуть за края платка, как только поняла, что все кончено. Она ничего не чувствовала, ей было совершенно не важно, что женщина, которую она предала смерти, была королевой Франции. Ротель закрыла ей глаза, чтобы неприкаянная душа жертвы ее не преследовала. А потом осторожно выскользнула из капеллы, скинула монашеский наряд, легко забралась на каменную стену и соскочила с другой стороны.
Ротель проделала очень долгий путь от Ла-Эскерды, где начисто сгорела та жизнь, которую она вела несколько лет. Преступление вернуло ее на тропу тьмы, с которой ей было уже не сойти. Женщина хотела снова увидеть малютку Сансу, но теперь она расплатилась за девочку кровью и была проклята. Вот что имел в виду Оникс, когда говорил о свободе. Она не должна была раскрывать свое сердце – ни для Малика, ни для собственной дочери, – вот о чем думала Ротель. И все же она приняла решение не обрывать свою жизнь и не позволять этого сделать другим, пока не узнает, насколько же глубока пропасть ее души. Когда придет срок, Дрого и тот, кому он служит, тоже испытают на себе смертельный укус ее сумерек.
Надвигалась грозовая буря, ветер уже приносил капли дождя. Из дуплистого дерева Ротель достала свой плащ и прикрыла голову капюшоном. А потом, не оборачиваясь, пошла прочь от Шельского аббатства. Когда тишину обители прорежет крик первой монахини, она будет уже далеко.
Карл Лысый уже стал вдовцом. Колесо истории снова провернулось с пугающим скрежетом.
45
Следуя древнему кодексу чести, эмиссары вали Льейды и маркграфа Готии договорились о дне сражения: оно состоится 23 ноября.
Накануне Бернат заранее отпраздновал свою победу, напившись в лагере с ближайшими соратниками, а в предутренней тишине разнеслись вопли несчастной рабыни, которую потом больше никто не видел. Сеньоры, не знакомые с привычками маркграфа, почувствовали себя оскорбленными, однако Бернат воплощал в Марке королевскую власть. Солдаты тоже не разделяли восторгов своего командира: были случаи дезертирства, каковое маркграф пресекал с помощью высшей меры.
Фродоин провел ночь, трясясь от холода в своей палатке, не переставая молиться. Епископу было страшно: он никогда еще не участвовал в сражении, но его присутствие было жизненно необходимо для поддержания стойкости в войске. Господь был на их стороне. К страху добавлялась еще и тревога. Разведчики, посланные изучить построение противника, не вернулись; не было новостей и от Изембарда, не было и столь необходимой помощи от Эрмезенды.
