Я не трусиха, но я осторожная.
— Мама дорогая, — выдохнула я и медленно сползла на пол, опираясь спиной на дверь.
А оттуда донесся волчий вой, следом совиное уханье. Потом какие-то чавкающие звуки и стук, словно топором кто-то тюкнул.
Было сильное искушение заткнуть уши и зажмуриться. Или упасть в обморок.
Но делать ни того, ни другого я не стала. Медленно поднялась и осторожно выглянула в окошко.
Ночь… Луна… Кладбище.
Ни смерти, ни того, кто тут бродил, уже не было видно.
— Я спокойна. Совершенно спокойна. Я на работе, мне нужно убрать деньги в сейф. И привести себя в порядок, а то вдруг еще гости придут. — Тут меня передернуло, а волоски на руках встали дыбом, ибо гипотетические гости с этого кладбища доверия не внушали. — Но лучше бы нам отсюда убраться. Наверняка нас очень заждались потеряшки в других местах…
Пробормотав все это негромко, я пригнулась, добежала до журнального столика возле дивана. Подхватила книгу регистрации и деньги, и так же, не выпрямляясь и на полусогнутых ногах, добралась до стойки регистрации. Все убрала, закрыла сейф на ключ.
После чего решила убраться подальше от входной двери. Сходить в душ и все такое. И переодеться. Выбор у меня не богат, конечно: спортивная форма и кроссовки да костюм с туфлями, в которых я вышла из квартиры. Вот эти два комплекта я меняла.
Добравшись до зеркала в ванной, долго рассматривала свое лицо. Оттянула нижнее веко, подвигала челюстью, высунула язык и полюбовалась на него.
— Изменений не замечаю, если не считать того, что после ночной пьянки я выгляжу отвратительно, — сообщила своему отражению. — Но если учесть весь сюрреализм происходящего со мной в последние дни, то, наверное, в ближайшие семьдесят пять лет я не умру.
Уже в душе, смывая горячей водой нервотрепку и похмелье, я нервно потерла браслет, который вроде как артефакт, притащивший меня сюда. Я его не снимала ни на секунду, опасаясь… не знаю чего, но чего-то неприятного.
— Не представляю, как все это работает и по какому принципу и куда мы переносимся. Но если это хоть как-то зависит от меня, нам самое время сваливать с кладбища и переправляться поближе к цивилизации. И вообще. Мне, между прочим, нужна не только еда. А еще одежда и обувь. И прочие всякие штуки. Я не могу встречать гостей в таком виде…
Под "таким видом" я имела в виду, само собой, не то, что я сейчас голая. А свой скудный гардероб. Но, надеюсь, меня поняли. Поняло. Или понял…
Оно или он, тот, кто тут всем заправлял, кормил меня и делал уборку.
ГЛАВА 8. Они настоящие
Много позже я вновь выбралась в холл. Нужно ведь проверить, куда опять занесло место моего комфортабельного заточения.
Вид за окошком входной двери не радовал. Все то же кладбище, все те же могилы. Только вот вдалеке уже никто не бродит. Да и моего ночного собутыльника уже не видно. И не могу сказать, что это меня огорчает.
Замерев, я с усилием потерла лицо руками, пытаясь собраться.
— Так… — произнесла вслух, чтобы хоть как-то разогнать гнетущую тишину. — Так. Значит, только я могу впустить и выпустить гостя. Уже хоть что-то. Полагаю, именно я должна и каким-то образом переместить это здание в пространстве и, возможно, времени, чтобы нас смог найти очередной постоялец. Ладно…
Если кто-то думает, что я поняла, как это делать — перемещать, — то он глубоко заблуждается. У меня даже догадок на этот счет не имелось. Но выбор все равно отсутствовал, надо пытаться что-то делать. Ну и… Здесь же магия? А на моем запястье вроде как артефакт. По крайней мере, Смотритель так назвал браслет, из-за которого начались мои неприятности.
А потому я зажмурилась и всей душой попыталась устремиться туда, где мы, я и отель потерянных душ, сейчас необходимы. Туда — где бы это "туда" ни было, — где сейчас кто-то очень нуждается в приюте и успокоении. Ну или просто подальше от кладбища.
Пару минут я постояла с закрытыми глазами, надеясь почувствовать хоть что-то. Может, качку или толчок. Или изменение запаха… Ну хоть что-то.
— Н-да. Не все так просто, — пробормотала и открыла глаза. — Не умею я, господа хорошие. Если хотите, чтобы я управляла этим местом, то будьте любезны обеспечить меня толковой и подробной инструкцией.
Звук, донесшийся в это мгновение до моих ушей из-за входной двери, заставил меня замолчать. Бульканье, журчание, чпоканье и, кажется, кваканье.
Не веря своим ушам, я бросилась к окошку. Выглянула и тут уже не поверила своим глазам.
Кладбища больше не было. Зато имелось пересохшее болото, как мне показалось. И расстилалась эта грязюка прямо от крыльца.
— Ну, с богом, — перекрестившись на всякий случай, я отперла все замки и засовы, открыла дверь и застыла, держась за косяк.
Переступать условную границу порожка было страшно.
Чпоканье и кваканье снова послышались, и доносились они из-за угла, так что мне никак не увидеть источник их происхождения. Ладно, ждем. Кто бы сейчас сюда ни шел со своей лягушкой, он явно из потенциальных клиентов отеля. Иначе бы мы тут не очутились.
— О-о-у-у… — выдала, когда тот, кого я ждала, появился в поле моего зрения.
Я думала, что идет кто-то с лягушкой. Ошиблась. Это шла… нет, не лягушка. А огромная оранжевая шестилапая жаба. Вот прямо совсем огромная, как бегемот. И совсем оранжевая, как апельсин. Жаба смотрела на меня большими грустными глазами, ее горло раздувалось, и периодически изо рта вырывалось кваканье.
Но это не все. Правой средней лапой она держала веревочку, которая служила поводком. А на поводке — мышь. Летучая. Но не в смысле "летучая мышь", которая нетопырь, живет в пещерах и висит вниз головой под сводом. А самая обычная мышь, пушистенькая, глазастенькая и с хвостиком. Только что не серая, а рыжая, и на ее спине крылья мотылька. Тоже рыжие. И мышь эта размером с хорошо упитанную овчарку.
Представили картину? Грустная шестилапая жаба размером с бегемота тащит вместо воздушного шарика крылатую мышь размером с собаку.
У меня вырвался нервный смешок. Потом я икнула и на всякий случай протерла глаза. Мало ли, может у меня белая горячка началась после ночной попойки в компании смерти.
— Оно настоящее? — вдруг басом спросила мышь и спланировала на спину жабе.
От столь глубокого и низкого тембра, исходящего из тельца… странного такого крылатого мышиного тельца, я вконец обалдела.
— Ква-ажется. И ква-аже разумное.
Они про меня, что ли? Оно?
Это меня поразило даже больше, чем то, что жаба и мышь разговаривают. В конце концов, в нашем дурдомчике у жаб шесть лап, а у мышей крылья мотылька. Так отчего бы им не разговаривать?
— Приветствую вас, уважаемые, — не трогаясь со своего удобного порожка, поздоровалась я.
