– Я в порядке, – заверила его Аня и улыбнулась. Ее зеленые глаза, устремившиеся на него, стали, кажется, еще ярче, чем прежде. Еще теплее.
Но как бы ни хотелось остаться в тепле этих глаз, дело было еще не окончено.
– Нужно помочь Даф. – Никк собрался последовать за сестрой, но Аня неожиданно схватила его за руку.
– Нет, погоди. Дафна должна справиться одна, – произнесла она с настораживающей твердостью в голосе. Как будто была на стороне Лира. Но такого не может быть! Никку в сердце вдруг закралась тревога. А что, если фомор рассказал Ане про Тера? А если и рассказал, то… что именно?
Не без усилий Никк заставил себя отвернуться от чернеющего входа в башню и посмотрел на землянку.
– О чем ты говоришь?
– Сам все скоро поймешь, Никк. – Аня вздохнула и, не отпуская его, тоже покосилась на крепость. – Если, конечно, Лир выживет.
* * *
Дафна неслась вверх по лестнице, не замечая ничего вокруг, кроме пытающегося улизнуть от нее Хэллхейта. Пульс стучал у нее в висках, раздирая мысли на части и оставляя нетронутой лишь одну.
Месть.
Жажда мести. Вот самое сильное чувство из всех, какими можно обладать, – в этом Даф была сейчас уверена. Жажда мести блокирует все другие эмоции и отгораживает тебя от мира, пуская в твоем сердце ядовитые корни. Дафна даже не отдавала отчета тому, куда заводит ее погоня. А если это ловушка? Плевать.
Лир скользнул за поворот, и Даф без колебаний бросилась следом. Внезапно она оказалась в окутанном черной мглой зале. Инстинкт самосохранения или, скорее, резко хлынувший в глаза мрак – ибо первое у нее уже вряд ли осталось – вынудил остановиться.
Шаги фомора стихли.
«Прячешься, мерзавец?» – Дафна крепче сжала клинок в руке, мысленно скомандовав кристаллам на рукоятке отдать свою энергию лезвию. Теперь единственный удар мог стать смертельным. Оружие едва заметно замерцало, но густая тьма вокруг оказалась сильнее. Сына Крейна по-прежнему не было видно.
– Что ж, полагаю, моя очередь говорить здравствуй, – начала Дафна, повторяя ту самую интонацию, с которой произнес это слово Лир в Пайтити.
Она пыталась говорить отрешенно, но голос наверняка выдал фомору ее волнение. Внутри все у Даф трепетало, но не от страха, а от предвкушения. Вот-вот свершится то, на что ушло столько лет, столько слез печали, столько криков ненависти.
Однако ответом ей была полная тишина. Только за стенами гудели волны.
– Ты же знал, что я приду, Хэллхейт, – продолжила Даф, медленно ступая вдоль череды колонн, подпирающих потолок по периметру. Она не слышала ни шороха рядом, но чувствовала, что Лир близко. – Знал, что я приду, а теперь прячешься, как трусливая крыса? Переживаешь, что на этот раз я не промахнусь и задену что-нибудь поважнее твоего плеча?
За спиной раздались шаги. Дафна молниеносно развернулась, однако сзади никого не оказалось.
– Я прячусь не из страха смерти, – голос Лира разлетелся давящим эхом по залу, не позволяя определить его местоположение, – а из страха не быть услышанным прежде, чем умру.
– Ты уже давно все сказал!
– Разве?
Даф оглянулась. Где этот негодяй? Глаза немного привыкли к темноте, но все равно вокруг не видно ничего, кроме черных стен. Не было ни единого окна, через которое внутрь проникали бы солнечные лучи, ни капли дневного света. Даже тени не жили тут.
«Ну же, Лир, неужели гордость позволит тебе долго прятаться? – подумала даитьянка. – Неужели ты не хочешь убить меня хотя бы за то, что я поклялась отнять твою жизнь?»
Вязкая тишина вновь опустилась на нее.
– Мне есть что добавить, Дафна, – донеслось с другого конца зала.
– Добавить щепотку лжи? Нет больше такой сказки, в которую я могу поверить!
– Ты верила Элеутерею.
От этого имени у Даф по телу побежали холодные мурашки. Она заскрежетала зубами, ощущая гнев, захлестывающий ее с новой силой. Память о Тере – единственное, что заставляло ее жить и двигаться вперед все эти годы. Память о сгинувшей вечной любви и безвременно потерянном счастье. Нет, Лир не смеет говорить об этом!
– Я не желал причинить тебе боль, Даф. – Фигура Хэллхейта показалась между колоннами и исчезла вновь. – Не хотел видеть, как ты страдаешь. Надеялся, ты поймешь все в Пайтити.
Дафна метнулась навстречу врагу, но его не оказалось там, где пронесся ее клинок.
– Мне нет никакого дела до твоих желаний и надежд, Лир! Крейн убил Элеутерея, а ты, когда залез в мою голову и принял его облик, лишь доказал, что ничем не лучше своего отца!
К горлу Даф подступил ком жгучей злости, а меч в руках показался неимоверно легким, будто сам желал немедля вершить справедливость. Даитьянка обернулась, отчаянно ища свою добычу.
– Я убью тебя, Лир, слышишь? Крейн заплатит за мою потерю потерей. У меня больше нет выбора.
– Всегда есть выбор. – Фомор опять появился, уже совсем близко, в нескольких шагах от Дафны, и опять исчез, точно насмехаясь над ней, заставляя ее барахтаться в темноте, как слепого котенка. – Выбор: быть жертвой или…
– Убийцей?
– Даф. – Голос Лира, казалось, звучит прямо из мрака. Сам мрак разговаривает с Дафной.
– Нет, Хэллхейт, в роли жертвы я уже выступала! Почему бы не примерить другую роль?
– Месть не сделает тебя счастливой.
– Не смей говорить со мной словами Тера!
– Тебя не смущали эти слова прежде, – откликнулся мрак.
– Потому что я верила! Верила, что это он! Это ты хочешь услышать? – понимая, что у нее наворачиваются слезы, воскликнула Дафна. – Хочешь услышать, что тебе удалось меня провести? Да, во сне ты победил, но не будь же трусом сейчас! Покажи мне свое истинное лицо! Я хочу видеть твои глаза, хочу, чтобы ты видел мои. Они будут последним, что ты увидишь перед смертью!
Выплеснув дозу гнева и отчаяния, Дафна замерла.
«Ну же, Хэллхейт. Неужели моя провокация недостаточно сильна? Неужели ты позволишь мне безнаказанно ущемить свое эго? Ты мерзавец, но воин ты достойный. Так прими вызов как подобает».
Медленно силуэт фомора отделился от мрака и остановился у выхода, на единственном клочке света, прямо напротив Дафны. На шее у Лира пульсировала вена, хотя внешне он выглядел абсолютно спокойным. Меч в его руке не дрогнул и остался опущенным вниз, глаза Лир тоже не поднял, отчего-то глядя в пол.
Даф напряглась, готовая атаковать. Вот он, момент, который она ждала столько лет. Момент истины. Теперь на кону было все.
Однако Хэллхейт даже не шелохнулся при виде поднятого Дафной клинка. Вместо этого он разжал пальцы, и его оружие со звоном упало на каменный пол.
«Отчего не нападает? – В душу Дафне вонзился шип сомнения. – Не пытается защититься? Это ловушка? Обман? Хитрый трюк?»
