– Точно.
Аня невольно улыбнулась.
– Хотела бы я знать, о чем думают великаны.
Порыв ветра, будто желая ответить, пронесся мимо. Жестяная ваза, стоявшая на подоконнике открытого окна, упала на пол веранды, из нее высыпалась гора безделушек Гротты, засверкавшая в темноте, как хлопья золотого снега.
Тейн даже не вздрогнул, по-прежнему созерцая ночь.
«Где же те кровожадные фоморы, о которых все говорили? – удивилась Аня. – Один из них передо мной, но разве могу я назвать его вором или убийцей? Нет. Я назову его другом, но не врагом».
– Знаешь, я никогда не хотел махать мечом, – усмехнувшись в пустоту, неожиданно признался Тейн. – Всегда верил в какие-то глупые, возвышенные мечты, над которыми Наг до сих пор не перестает смеяться.
– Мечты не бывают глупыми, – заметила Аня.
– О, еще как бывают. Все мечты глупые. Потому они и мечты.
– И какие же были у тебя?
Тейн не ответил. Вместо этого он набрал в легкие воздух и шумно выдохнул, точно ища в себе силы, чтобы заговорить.
– Нагал заменил мне семью, Аня, – помедлив, начал он. – Спасал мою жизнь чаще, чем собственную. С первого дня нашего знакомства мы не расставались больше чем на день. Если Хораун что-то сделает с Нагом, я не уверен, что выживу один.
Тейн поправил торчащую за ухом прядь волос, и Аня только сейчас поняла, что на нем куртка его товарища.
– Отец умер, когда мне было семь, – продолжал Тейн, становясь мрачнее с каждым словом. – Маленькая деревушка на краю Патила, клоака цивилизации. Я был еще достаточно юн, чтобы верить в светлое будущее, но уже видел многое, чтобы перестать надеяться на чудеса извне. Я хотел вытащить мать из нищеты, хотел, чтобы моя жизнь что-то стоила, а не была жалким, бесцельным существованием. И, конечно, первое, что приходит в голову каждому фомору, это подпольные спарринги в Нараке.
– Ты сказал, тебе было всего семь, – недоверчиво уточнила Аня.
– И что? На детских боях в столице платят особенно хорошо. Я не выделялся силой или талантом держать меч, но зато был быстрым и ловким, с этим тоже можно добиться успеха. Но оказалось, еще я был трусом. Да и остался, наверное. Когда увидел бой, услышал жалобные крики, кровь и ликующую от наслаждения при виде всего этого толпу зрителей… Я просто сбежал.
Землянка молчала.
– Несколько дней бродил по городу, зарываясь в отчаяние. Потом голод победил, и я раскрыл другой свой талант – воровать. Вот где началась светлая полоса в моей жизни. – Тейн рассмеялся, но в его голосе не было ни намека на веселье. – Залезть в самый дальний карман, вскрыть замок зубочисткой – я мог почти все. Я чувствовал, что могу все. И я делал все, пока меня не поймали.
Аня слушала откровенный рассказ, боясь сделать лишний вздох и прервать его. Однако Тейн совершенно не обращал внимания на своего одинокого слушателя, он глядел в пустоту, полностью погрузившись в воспоминания.
– По закону я обязан был заплатить штраф в три миллиона маричи или подписать пожизненный контракт на службу в царском полку. Тогда как раз начиналась вся эта заваруха с даитьянами, и брали всех без разбора. Денег у меня, естественно, не было.
В армии оказалось не так уж плохо: толстенные перины на койках, еда трижды в день. Паршивая, но все лучше, чем добыча вора. Там-то я и встретил Нагала. Как-то вечером компания пьяных солдат решила, что неплохо отработать удар на новичке, задержавшемся на плацу.
– Наг был один из?..
– Нет. Нет, он шел мимо и увидел меня, корчащегося от боли под сапогами. В одиночку вырубил шестерых, представляешь? Если бы не он, я бы сейчас не дышал. Я сбился со счету, сколько раз с тех пор Наг вытаскивал меня из передряг. Он всегда был рядом, ворчал, ругался и снова ворчал, зашивая мне в очередной раз разбитую бровь, – Тейн удрученно опустил голову. – И он был рядом, когда до меня дошла новость о смерти матери. Даже не назвал слабаком, когда я рыдал ночь напролет в подушку.
Тейн замолчал, и, даже не видя его лица, Аня поняла, что он глотает слезы. Она хотела было сказать что-нибудь, поддержать, но не нашла нужных слов. Как получается, что среди триллионов выражений не существует одного универсального? Способного унять душевную муку.
– И именно Наг познакомил меня с Лиром и Чарной, – спустя минуту добавил Тейн, немного успокоившись. – Ох, про эту парочку ходили такие легенды… Можно написать целую книгу.
– Какие легенды? – раздался голос за спиной неожиданно.
Аня вздрогнула и одновременно с Тейном обернулась. Лир, опершись плечом о дверной косяк и скрестив на груди руки, с ухмылкой смотрел на них.
– Какие легенды про нас ходили, Тейн? Продолжай, раз начал.
– Какая разница. – Тот потер глаза и, немного повеселев, улыбнулся. – Теперь-то я знаю, что все те сплетни были пустыми россказнями самовлюбленного Хэллхейта.
– Ну почему же? По-моему, это были первоклассные сплетни, – театрально рассматривая ногти на руке, заметил Лир. – Я потратил немало сил, создавая их. Практика показала: только плохие слухи разлетаются сами, а вот над хорошими приходится потрудиться.
– И над чем же ты трудился? – поинтересовалась Аня, тоже скрестив перед собой руки. Лир и правда выглядел чересчур довольным, хотелось хоть чуточку испортить его приторно идеальное настроение.
Сын Крейна загадочно пожал плечами.
– Тейн, расскажешь? У тебя это отлично выходило всегда.
– Какую историю ты хочешь услышать? – язвительно спросил тот. – О том, что… Как там было дословно? «Хэллхейт-младший может одним щелчком пальцев отправить соперника в кому!» Или что «прекрасная и опасная Регинслейв» переломает ноги и оставит умирать в канализации любого, кто посмеет бросить косой взгляд в ее сторону? Или нет! Как насчет той байки, где вы вдвоем якобы обезглавили две сотни кочевников-каннибалов, которые напали на вас в Белой пустыни на пути из Му-Ли?
– О-о, эта моя любимая, – засмеялся Лир. – И как только верят в подобный бред, да?
– Ты виртуозно врешь.
– Нет, я виртуозно скрываю правду.
В этот момент в дверном проеме из-за спины Лира показалась Дафна. Она увидела валявшуюся под окном вазу, внимательно посмотрела на всех трех собеседников, но, очевидно, не найдя ничего, за что стоило бы тревожиться, расслабилась.
– Как холодно здесь, – поежившись, возмутилась даитьянка и вздернула молнию на своей мантии до самого подбородка. – Лир, ты идешь? У нас были планы на вечер.
– Да, идем. – Он обнял Дафну за плечи и, уже уходя, обернулся: – Тейн, расскажи Ане то, с чего начался твой рассказ. Про свою мечту. Нагал никогда не называл ее глупой.
Даф с Лиром исчезли, а Тейн, покачав головой, опять уставился в небо.
– Так что там насчет мечты? – спросила Аня, вложив в свой голос столько мольбы и надежды, сколько могла, когда вторая минута прошла в неподвижной тишине.
