— Марк Дмитриевич, — осторожно позвал меня дворецкий сзади, но я резко отмахнулся от него.
— Ломайте к чертям эту гребаную дверь! Она должна быть дома! Должна быть… — постепенно голос сошел на нет, потому что отчетливо ощутил степень своего помешательства.
С пятнадцати лет я не матерился столько, сколько сегодня. Никогда не думал, что помешательство на девушке может быть таким сильным… Но, боги, чего я добиваюсь? Этот парень, похоже, влюблен в нее. Если она поехала к нему сама, то… это ее выбор. Возможно, ошибочный, но станет хорошим опытом в будущем.
Я пытался убедить себя в том, что должен поступить, как брат и опекун. Хочет она трахаться с этим уебком? Охренеть! Супер. Пусть?! Но, мать вашу, от одной мысли об этом я хочу разнести чертов дом в пух и прах… Может так я смогу унять эту боль, что выжигает нутро и сводит с ума!!! Она не должна. Только не она!
— Марк Дмитриевич, — более настойчиво повторил дворецкий, который все еще дежурил в дверях.
— Значит так. Я все отменяю. Просто проследите потом, чтобы она вышла и добралась домой в целости и сохранности, — видит бог, это были самое сложное решение за всю мою гребанную жизнь. Но кое-что нужно было прояснить: — Но если она будет расстроена или хотя бы просто недовольна… Немедленно доложите мне.
Я отключился первый. Все летело в тартарары. Все шло не так! Стоило только обрадоваться, что дело пошло в правильную нам сторону, как случился этот адов пиздец. Если бы я знал слово, которое передает степень ужаса происходящего, то с удовольствием отказался бы от мата!
Конечно, я знал, как Алиса отреагирует на новость о родителях. Приготовил для нее речь, кучу подарков и даже объяснений. А она не просто укатила с Никитой, да еще и скрылась от охраны!
— Теперь вы можете выслушать меня?! — не скрывая раздражения в голосе, в который раз обратил на себя внимание дворецкий. Я промолчал, а он скупо бросил, прежде чем выйти: — Зайдите к Алисе в комнату и все сразу поймете.
— Зачем? — бросил я ему в след, но старика уже и след простыл.
Что там? Прощальная записка? Объяснение? Собранные вещи? Мать его, неужели сегодняшний день может быть еще хуже?!
Я нехотя поднялся и, перевязывая руку на ходу, пошел на верх, в другое крыло дома. В комнате Детки, естественно, было темно. Включив прикроватный торшер, заметил, что стол пуст, вещи на месте…
В этот момент, что-то на кровати шевельнулось, а затем тихий всхлип всколыхнул давно умершую надежду.
Она спала там. Прямо в одежде, которую надевала в суд, поверх застеленной постели. Медленно и тихо я подошел к кровати, ни на минуту не выпуская ее из виду. Словно это наваждение могло растаять в любой момент… Но нет. Она спокойно спала, даже когда я наклонился к ее лицу и понюхал, а затем осторожно поцеловал в висок. Все еще легкий цветочный запах, немного алкоголя и морозной свежести, а главное — никакого резкого и противного дезодоранта Орлова.
Наверное, я выдохнул с облегчением слишком громко, потому что она нахмурилась и перевернулась на другой бок.
— Малышка, — прошептал я, сам удивляясь, почему голос звучит так надрывно. Сейчас, глядя на ее безмятежное лицо и расслабленность, вдруг понял, что не выдержал бы ее измены… Черт побери — измены? Эта девочка все еще считает меня братом, папочкой, опекуном, но никак не тем, кто хочет быть ее первым и последним мужчиной в этой жизни.
И, наверное, это мое персональное чистилище… Которое успешно превращается в ад…
Я не знаю, сколько просидел возле ее постели, просто в один момент заметил, что начало светать. Затем встал и пошел в свою спальню, надеясь поспать хотя бы немного. Тридцатое и тридцать первое декабря выдались выходными и пренебрегать ими было глупо. Особенно с тем расчетом, что со второго числа нового года снова начинается активная работа.
Я отключился на постели, не успев и раздеться, а, когда проснулся, голова была тяжелая, как камень.
— Ох ты ж е-мое… — было первой реакцией, когда увидел на часах больше девяти утра. Последний раз я просыпался так поздно только в девятом классе!
Приняв душ, приведя себя в божеский вид, наконец, распаковал домашний костюм, купленный больше года назад, в который входили серые свободные штаны и такая же футболка. Душа требовала кофе, а желудок чего-то более серьезного. Именно поэтому путь лег на кухню.
Еще из общего коридора услышала невероятный запах чего-то мясного, пряного и печеного. Вчера дворецкий должен был отпустить поваров до второго января, потому как Новый Год в этой семье не празднуют. Что тогда там происходит?
Если бы я знал, что увижу, то десять раз был подумал: входить или нет, а потом… все равно бы вошел. Алиса стояла у плиты в белой майке, не закрывающей даже пупок. А эти шорты… Одно название! Не все даже решатся носить такое открытое нижнее белье. Сиреневые, с коалами…
Ее босые ноги выплясывали по мраморному полу в такт музыки в наушниках. Тело ритмично двигалось, а иногда и ее сладкий голосок подключался к этому шоу.
Я поймал себя на том, что как ненормальный смотрю на нее попу, и думаю лишь о том: одела ли она под низ трусики или нет? По крайней мере их совершенно не видно под простой тканью… Черт побери, проблема вселенского масштаба! Только все в штанах тут же стало каменным.
Она увидела меня первой и, судорожно вытянув наушники из ушей, отбросила вместе с телефоном в сторону.
— Доброе утро! — весело отрапортовала Алиса и потерла раскрасневшиеся щеки. — Я приготовила примирительный завтрак! Вроде как съедобно… Прости, я уже часть опробовала на себе.
Детка указала пальцем на противень с запеченной картошкой и куриной грудкой. Рядом стояла миска с каким-то овощным салатом. Но я заметил это только мельком… Чертова майка была полностью разрезана впереди, а стягивалась шнурками. Плохо, я скажу вам, стягивалась! Грудь вываливалась от любого движения и я с каким-то маниакальным влечением ждал, когда вывалится и сосок. Извращенец…
Но нет. Наверное, хоть одну интригу авторы сего шедевра решили оставить скрытой. Хотя, как "скрытой"? Две маленькие горошины отлично прорисовывались сквозь тонкую обтягивающую ткань.
— Не хочешь, да? — немного расстроенно пробормотала она и тут же подобралась. — Сильно обиделся… Слушай, я была немного в себе и…
Мне не хотелось слушать ее извинений, потому как кашу заварил именно я. Как еще мог отреагировать подросток на все произошедшее?
— Давай есть, а? — с трудом отлипая взглядом от кофты, сонно пробормотал я и сел на барный стул. — Детка, это я должен извиняться. Рад, что ночевать ты пришла домой…
Она улыбнулась, так неловко и растерянно, что что-то защемило в груди. А затем отвернулась и положила мне полную тарелку своего рагу. Странно, но на моей памяти это первая девушка (кроме матери), которая умеет и хочет готовить…
— А ты? — уточнил я, когда вилка уже была в руках. Алиса наложила себе полную тарелку разноцветных шариков мороженного и устроилась напротив. За ее спиной была зеркальная поверхность печки, которая снова переманивала мой взгляд. Ох, уж эти коалы…
