Шакалов убрал руку с моей шеи и от радости я тут же села на край стола, приводя дыхание в норму. Конечно, он не давил так сильно, чтобы можно было задушить, но… Страх сделал свое дело и теперь я просто не могла насытиться кислородом.
— На колени, Черничка. — хрипло повторил Кирилл. Он схватил за мою кисть, дернул вперед, заставляя встать на ноги, а затем надавил на плечи. От общей слабости и неожиданности, я полетела вниз, на колени, только постфактум понимая — все шло по его сценарию. Мужчина прижал меня спиной к массивному деревянному столу, заставляя упереться лицом в его ширинку, глухо отчеканивая: — Бери в рот и соси. Без фокусов, милая. Один не верный шаг и я превращу твой мир в ад.
Зажмурившись и подавив рвотный рефлекс, я сглотнула ком в горле и мысленно медитируя где-то далеко от всего этого ужаса, горько прошептала:
— По-моему моя жизнь и так ад.
— Уверенна? — с насмешкой переспросил мужчина, а затем сжал мои скулы, надавливая по бокам. Рот открылся сам, несмотря на все усилия. — Твоя подружка ничего. Как думаешь, сколько за нее дадут на аукционе?.. Хотя, нет, стой! Есть идея по лучше. Сейчас в моде женщины по старше, так что, думаю, твоя мама тоже могла бы…
Мне нужно было как-то заткнуть его, ибо кровь уже почти текла из моих ушей. Раньше я и не представляла, что слова могут доставлять так много боли и делать такой никчемной, бессильной… Просто потому, что не верила в угрозы, считая всех добрыми в душе людьми. Кирилл Шакалов был посланником ада. И уже тогда я решила, что если он меня не отпустит, то кто-то из нас не доживет до конца его игры.
Зажмурившись, я сделала то, за что буду корить, ненавидеть и призирать себя всю гребаную жизнь. Мой рот и так был открыт, голову удерживал Шакалов, так что я просто толкнулась корпусом вперед, насаживая его член на себя.
И он тут же замолчал. Наверное, удалось застать мужчину врасплох. Его корпус прогнулся, вколачивая свой член в меня до основания, а с губ сорвался утробным рык. Рвотный спазм сработал, расширив горло, с глаз потели слезы. Шакалов заметил это, но ничего не сделал. Только намотал мои волосы на свой кулак, не позволяя оттолкнуть его хоть немного.
— Расслабься. Дыши через нос. Я все равно не дам тебе отстранится и уйти. — спокойно сказал он и включился в игру.
Не смотря на постоянные спазмы, толкал голову вперед-назад, подтверждая свои слова, что не остановится. В тот момент, как бы странно не звучало, я поняла главную концепцию наших с Шакаловым взаимоотношений: либо ты подстраиваешься и выживаешь, либо давишь на свое и умираешь в последствии.
Мне было плевать на Шакалова и на жизнь в целом. Хотелось просто расслабиться и дать мужчине меня задушить. Кислорода в легких становилось все меньше, судороги в горле повторялись все чаще, а мысли путались настолько, что концентрация давалась с адским трудом.
Но… Что-то не давало мне сдаться. Я ведь могла укусить мужчину, выиграть время. И ничего не делала. Только потом поняв, почему… Ребенок. Если я и была беременна, то ребенок не заслуживает такого конца. Пусть он маленький, до конца не сформированный и еще не понимает, какие родители его ждут…Я не могла так его подвести.
Осторожно положив ладони на живот, я зажмурилась и… расслабилась. Шакалов почувствовав, что рвотные спазмы прошли, усилил нажим и скорость. Мужчина больше не требовал от меня активных действий, справлялся сам.
По щекам текли горячие слезы, казалось они прожигают тело, как кислота. Господи, как же омерзительно это было! Стоять на коленях перед мужчиной, который является отцом твоего ребенка!
"Ты никогда его не получишь, Шакалов. Даже через мой труп!" — клятвенно пообещала я себе и это в некотором смысле воодушевляло.
Как вдруг мужчина слишком сильно натянул мои волосы, из его губ вырвалось рвано-хриплое: "Черничка, твою мать!". Горячая лава обожгла горло теплой струей и я поперхнулась, чисто инстинктивно попытавшись оттолкнуть мужчину и выплюнуть содержимое. Я не была готова к такому.
Шакалов отпустил мои волосы и крепко схватился за шею, заставляя поднять голову вверх. Он нажал какие-то точки на горле, и я начала захлебываться жидкостью во рту. Нужно было лишь сглотнуть, но сделать это оказалось морально тяжело.
Шакалов смотрел мне прямо в глаза, с какой-то остервенелой яростью, а я пыталась, наконец, начать придерживаться политики, которую выбрала для себя — выживать, несмотря ни на что. Но сказать отказалось намного легче, чем сделать.
— Глотай, Черничка. — отчеканил по слогам мужчина, напряженно глядя прямо в глаза. Я задыхалась, а он четко давал понять, что пойдет до конца. Лишь на одну секунду мне показалось, что в его взгляде промелькнула паника, но в следующую секунду он сильнее надавил на горло и прошептал: — Либо ты подчинишься мне, либо поплатишься за свое же мнимое упорство.
И я сделала то, что он приказывал. Нет, не подчинилась или сдалась. Просто не хотела умирать так глупо. Вязкая жидкость потекла в желудок, а Шакалов наконец отпустил меня, позволяя упасть на пол, судорожно приходя в себя.
Легкие обжигали, тело трясло, а в живот крутило от волнения. Я остервенело пыталась дышать и прекратить обильное слезовыделение из глаз, когда Шакалов внезапно поднял меня с пола и отнес в другой конец комнаты. Сил не было даже на то, чтобы обхватить его шею руками, но я и не стала бы.
Мужчина осторожно положил меня на небольшой диванчик, расправил платье и бросив: "Не вставай!", вышел за дверь. Не прошло и минуты, как Кирилл вернулся с громадным пакетом.
Он поставил его рядом со мной и заставив смотреть только на него, холодно сказал:
— Это одежда. Переоденься. В платье мои люди тебя не выпустят. Можешь немного отдохнуть, никто к тебе не войдет. После концерта я заберу тебя и мы уедем. — коротко кивнув, я поежилась, чувствуя себя не удобно и раздавлено. Кирилл хотел было уйти, как вдруг присел около меня на колени и осторожно стер мокрые линии от слез под глазами. Его ладонь осталась на шее, когда он придвинулся еще ближе и запечатлел на губах легкий, не ощутимый поцелуй. Я поморщилась, а мужчина одернулся, словно такое действие не входило в его планы. Он резко встал и уже у самой двери бросил: — Без фокусов. Теперь ты знаешь, каким может быть наказание.
Глава 5. Поговорим?
Не знаю, сколько времени я пролежала на диване, бесцельно глядя в потолок. Пять минут, десять, час… Время слилось в одну вязкую субстанцию, не значащую толком ничего. Я думала о родителях, Владе и Инге. Пыталась поверить, что могу быть беременна и понять, почему эта новость далась мне так легко.
Вывод появился сам: я больше не воспринимала происходящее, как реальность. Два месяца ощущала себя спящей в каком-то жутком кошмаре. Наверное, именно поэтому не сошла с ума.
Как вдруг зазвонил телефон. Испугавшись, от неожиданность, быстро вскочила на месте и огляделась по сторонам. Моя сумочка, которую я обронила едва водя в аудиторию, валялась при входе.
