— Ты очень красивая, Черничка… — бархатно, низко и безумно хрипло прошептал Шакалов. Его рука потянулась вперед и легла на живот, слегка его погладив, пока глаза продолжили испепелять меня пристальным вниманием. — Почему ты такая красивая?
Тело покрылось мурашками, когда мужчина легко скользнул рукой вперед по покрывалу, затем зацепился пальцами за конец, медленно стягивая его вниз.
— Не надо… — тихо прошептала я, глядя прямо в глаза своему палачу. В сумраках его тело подсвечивось неким контуром, создавая эффект всеобъемлющего нимба. Лицо же было во мраке, и для того, чтобы его рассмотреть, нужно было долго вглядываться в черноту. — Прошу… Зачем ты пришел сегодня?
Шакалов не услышал меня, стягивая одеяло нарочито медленно. Его пальцы изредка касались безразмерной ночнушки, но разряды электричества почему-то ударяли именно в тело, разлетаясь искорками по венам всего организма. Я слышала его хриплое дыхание, шелест ткани и даже то, как нервно глотаю кислород сама, пытаясь перестать выглядеть так, будто только что пробежала марафон.
На лбу появились испарены, кожа стала влажной от пота, а едкий запах крепкого алкоголя немного отрезвил панику в голове:
— Скажи, зачем ты тогда пришла ко мне? О чем ты вообще думала? На что рассчитывала? На самом деле думала, что я пройду мимо тебя?! Идиотка!
Его пальцы, отбрасывающие одеяло в сторону и осторожно касающиеся щиколотки, никак не шли в сравнение с грубым, безумно пьяным, надменным голосом:
— Ты не должна была приходить. Лучше никому не стало!
И пусть я не хотела быть с Шакаловым, но тело пронзила судорога боли. Мужчина не рад был нашему ребенку! Рука инстинктивно потянулась к животу, погладила через легкую ткань будущего человека, отец которого его никогда не любил и не полюбит!
— Тогда просто отпусти меня, Кирилл… Просто отпусти. — проглотив тяжелый комок, хрипло прошептала я. Не знаю, чем так задели слова мужчины, но рана в груди увеличилась еще во сто крат.
— Уже не могу. Теперь ты только моя. Моя, Черничка! — рыкнул Шакалов, словно мое предложение для него звучало, как вызов. Его рука внезапно забыла о щиколотке и резко переместилась на живот, придавив мою прежде, чем я успела убрать. — И это тоже мой ребенок. Хочешь ты этого или нет. Я буду воспитывать его.
Я дернула руку, но Кирилл не позволил ее убрать, словно заставляя привыкать к своему вниманию. Будто говоря: "Я еще ни раз буду касаться тебя, твоего живота и нашего ребенка!"
— Как бы странно это не звучало, но я не могу лишить тебя ребенка и не хочу. Не ради тебя, нет… Ни один ребенок не заслуживает не полноценную семью. — сбивчиво протараторила я, стараясь делать голос, как можно увереннее и настойчивее. Шакалов должен видеть, что меня нужно слушать и слышать. И пусть пока смотреть ему в глаза давалось мне с трудом, но я старалась и работала над собой. — Но ты не можешь купить меня, как… куклу. Полюбить тебя что-то на грани фантастики и психиатрии! Я навсегда запомнила тот день, когда ты продал меня, заставил пасть перед твоими друзьями, а потом еще и изнасиловал! После этого ты хочешь, чтобы я была с тобой? Занималась сексом, называла мужем и просыпалась каждый день в одной постели? Ты либо полный придурок, либо гений.
Переживая, что родители услышат мои слова, я перешла на надрывный шепот, больше похожий на крик о помощи. Сердце разрывалось от боли, воспоминания сводили с ума. А я ведь так старалась забыть! Почти забыла… Но он снова пришел, втоптал в грязь и оставил со своими мыслями один на один.
— Ты забудешь и простишь, Черничка. Клин клином вышибает. — уверенно протянул Шакалов, убирая руку с живота и возвращаясь к коленке. Его пальцы осторожно скомкали края ночнушки, пробираясь все выше и выше. Дыхание Кирилла стало рваным, не четким, а биение сердца было слышно даже мне. — Все забывается. Хочешь того или нет. Люди — животные. Они живут ради будущего, а не прошлого.
Безысходность… Наверное, в тот момент она пропитала каждый миллиметр комнаты. Время текло медленно, позволяя мне во всех деталях рассмотреть, как непоколебимо Шакалов стягивает ночнушку, как пронзительно смотрит на меня и как его аура, запах, энергетика переливается в мою, делая смертельный коктейль из противостояний.
— У меня чувства к другому, я не хочу спать с тобой. — наконец призналась я, желая вколоть хоть одну булавку в его титановую броню. — К тому же, родители…
— Родители уехали. — отрезал мужчина, перебивая. Заведя ткань мне за грудь, он провел шершавой ладонью по дрожащей коже, изучая ее контур, объемы, давая мне привыкнуть к энергетике… Не знаю, в чем был план Шакалова на этот раз, но действовал он так медленно, что становилось жутко. — А парня своего ты не любишь. Девочки в твоем возрасте любят только мысль о любви. А этот Влад… Жалкое, слабое существо.
Пальцы Кирилла скользнули по груди, очертили их контур, затем сжали, оценивая объем. После прошлись дорожкой до пупка, оставляя во впадинке свой след. От страха я была напряжена, больше обычно, от чего пресс на живот проявился. Годы тренировок в спортивном зале и на танцевальной площадке дали о себе знать!
И тем не менее, я не противилась ему. Возможно, просто боялась повторения прошлого… Новая боль была не просто нежелательна, а противопоказана по состоянию здоровья. А может дело в странном ощущение, словно сегодня он не настроен навредить мне, а провоцировать конфликт мешал внезапно очнувшийся материнский инстинкт.
— Я говорю не о Владе, Кирилл. У меня чувства к другому человеку. Сильные чувства. Не похожие на те, что я чувствовала к Владу. — беззвучно прошептала я, когда его рука скользну мне в трусики. Шакалов осторожно раздвинул губы и коснулся клитора, медленно изучая его и поглаживая.
— И кто же этот человек? — и интересом спросил Шакалов, и я увидела даже сквозь сумерки, как бровь мужчины метнулась к потолку. Палец между ног ускорился, а я по инерции сжала бедра. Кирилл не дал… Удержал другой, свободной, рукой. — Говори, Черничка. Я все равно узнаю.
Странное томление скользнуло между ног, оставаясь странным комком желания где-то внизу живота. Соски напряглись, дыхание участилось, а злость на мужчину росла с каждой секундой все больше и больше. Почему у него получается влиять на мое тело? Что за двоякое ощущение?..
Я могла бы саморучно толкнуть его в чан с кипящей водой и тем не менее жаждала какой-то разрядки, способной выпустить часть черноты в душе. Одна мысль про секс заполнила все сознание!
— Говори, Черничка! — более не терпеливо рыкнул он, затем сжал шею и заставил повернуться к нему. — Не вздумай закрывать глаза, когда я тебя трахаю. Узнаю — получишь наказание.
— Я все равно хочу не тебя. И всегда буду хотеть не тебя! — словно маленький, беззащитный ребенок, выкрикнула я ему в ответ и закусила губу, чтобы Шакалов никогда не узнал о том, что чувствует тело.
— Но трогать тебя буду только я. — ядовито, мертво протянул он, а затем рванул трусики, оставляя от них лишь кусочки бесформенной ткани. Он убрал руку с шеи и потянулся к ширинке, сбрасывая ремень и растягивая замок.
