Шакалов потянул за ворот черной футболки, словно она внезапно стала ему мала, а затем двинулся на меня. Его брови были сведены на переносице, а у губы искажены в странном оскале, когда он угрожающе отчеканил:
— Как жить? Через несколько дней у нас свадьба.
— И как ты сам не понимаешь, что это не выход? Мне не комфортно с тобой, а тебе рано или поздно будет не комфортно со мной. Кому нужно вечно плачущая, недовольная девушка, которую от тебя тошнит? — Шакалов положил руки по обе стороны от моей талии и плотно прижался корпусом. Его дыхание напоминало быка, смотрящего на красную тряпку и задерживающегося перед прыжком.
— И что же ты предлагаешь, Черничка? — ядовито шепнул он и его рука, как змея скользнула по руке к моей шее. Пока вторая прошлась по талии вниз, туда, где начиналась ягодица. — Говори!
— Я хочу, чтобы мы жили, как друзья. Узнавали друг друга, общались без угроз и стресса. Возможно, через много лет наше общение может стать чем-то большим, но не сейчас… Сейчас другие воспоминания очень свежие. — голос срывался на писк, потому что я трезво понимала, что проигрываю. Шакалов грубо сжал ягодицу и шею в один момент, словно защелкивая наручники и поднял меня вверх, усаживая попой на трюмо.
— Друзья? Хочешь быть друзьями?.. — с вызовом и насмешкой спросил он, и замолчал, ожидая ответа.
— Да.
— Трахаться с другими мужиками — вот твоя цель, признайся, милая. — наигранно ласково прошептал он, а затем окончательно слетел с катушек, когда я не смогла ответить от испуга. Из горла мужчины вырвался странных хрип, больше похожий на рык. Он резко подняв меня на руки. До кровати оставалось пара сантиметров, Шакалов просто в одну секунду разорвал любимый купальник на мне на две тряпочки и откинул их в сторону. Секунда, и я уже лежу на кровати, а его руки сдерживают мои над головой, ноги сжимаю мои, чтобы не дергалась. А его губы… Губы нависают над моими, не прикасаясь, но опаляя их адской злобой: — Я настолько тебе омерзителен, да, Черничка? Ты хочешь всех, кроме меня. Мила со всем, кроме меня!
— Настолько! Одна мысль остаться с тобой наедине своди с ума! — проплакала я ему в лицо, понимая, что ничего сделать больше не могу. Ничего. Ни-че-го. В одном фильме девушку, связанную по рука и ногам сбросили в воду с камнем на шее. Сейчас я ощущала себя именно так. — Вокруг сколько девушек. Почему я? Почему, мать его, именно я?!
Свободной рукой Кирилл скользнул между моих ног, вставив два пальца в меня и зашипел от того, как там сухо, предупреждающе рыкнув:
— Сука, как же я тебя ненавижу. Чертова тварь. Ты сводишь меня с ума! — мужчина плюнул себе на руку и смазал мой вход, чтобы быстро приспустить свои штаны и войти в меня на полную длину. Его движения хоть и не были быстрыми, но граничили с паранойе, а глаза горели, словно у сумасшедшего. Он кусал мои губы, ускоряясь, пытаясь проникнуть языком внутрь, но я не давала. Тогда Шакалов перешел к шее, грубо засасывая ее, словно пытаясь оставить как можно больше меток. — Ты моя, Черничка. ТОЛЬКО МОЯ. Моя женщина. И ты будешь только со мной. Либо со мной, либо не с кем!
— И что же ты сделаешь? Убьешь? — с вызовом прошептала я, ощущая, как медленно проваливаюсь куда-то в глубь подсознания, растворяюсь, прячусь от реальности там, где нет проблем и забот.
— Убью, даже не сомневайся. — на полном серьезе протянул мужчина, а его движения стали резче, быстрее, жестче. Член внутри пульсировал, мышцы груди раздувались, а грудь снова и снова терлась о мою. Удар, удар, еще удар… И его горячая жидкость растеклась внутри, как лава, вместе с жуткими словами на пике: — Я по тебе сума схожу! И не отпущу. Никогда. Ты никогда не уйдешь. Всегда будешь моей. Любой, кто коснется тебя — труп. Любой, кто посягнет на тебя — мой враг.
Не дожидаясь моего ответа, мужчина резко вышел, натянул штаны и ушел. Не знаю, сколько я пролежала так, на кровати, без движений и каких-либо мыслей, прячась в глубине подсознания. Затем просто встала и пошла в ванную. Мылась долго и тщательно, сама не понимая, зачем?
Но когда вышла, на столе уже стояла бутылка молока. Не задумываясь, я открутила ее и выпила залпом. Затем открыла шкаф, натянула первую попавшуюся вещь и только подумала лечь спать, как желудок снова дал о себе знать. В этот раз тошнота долго не продлилась, ведь в желудке ничего, кроме молока, больше не было.
Желание что-то делать не было. Есть, пить, ходить и даже спать было в тягость. Словно жизнь внезапно стала обременительна. Но что-то внутри все еще цеплялось за реальность. Ради ребенка я спустилась вниз, в пустую кухню, и съела пару кусков готового пирога.
Но уже поднимаясь по лестнице, между громом и молнией слышались какие-то другие звуки. Из кабинета Шакалова. Я замерла лишь на секунду, положив руку на дверь и затаив дыхание. На глаза накатили слезы, а легкие жгло так сильно, будто кто-то залил в них керосин.
Там был Шакалов. На том же кресле, в той же позе и даже Наташа все так же стояла между его ног, словно кто-то отмотал время назад. Только теперь кое-что изменилось. Штаны Кирилла были приспущены, а рот блондинки натягивался вокруг головки члена, ритмично двигаясь вверх-вниз.
Нужно было уйти, но я не могла. Словно время замерло, а ноги приросли к полу. По телу прошел озноб, в желудке все свернулось, а чавканья Наташи так и не прекращались. Я была уверенна, что Шакалов не заметил моего присутствия, но ошиблось. Когда он открыл глаза и с поволокой желания и похоти посмотрел на меня, по щеке кто-то словно ударил хлыстом.
— Ты же переживала, что Наташа замерзнет в бараке. — хрипло прошептал и выгнулся от удовольствия. Девушка на нем дернулась, но мужчина надавил на ее голову, не позволяя выпустить член, а заставляя заглатывать его глубже и глубже. — Иди в спальню и жди меня, Черничка.
Но я все еще стояла там. Господи… Наверное, это прозвучит странно и пугающе, но в тот момент я поняла, что измена — самое больше предательство Шакалова. Аукцион, секс на рояле, это было сделано с человеком, которого он не знал. Секс в спальне — попытка что-то доказать. Я не могла это простить, но могла хотя бы проследить логику. А измена — это слабость. Предательство по всем фронтам. Ее невозможно забыть, простить или перешагнуть. Это, как убить человека. Ты либо нажимаешь курок, либо нет. Выбор за тобой. Назад пути нет.
— ВОН! — рыкнул Шакалов и я, конец, ушла. Бросилась в спальню и заперлась. Легла на постель и уставилась в потолок. Странная слабость прошлась по телу, а сознание помутилось. Тело затрясло, словно после десяти двойных экспрессо, а желудок дало странный спазм.
Я резко поднялась на кровати, думая, что это очередной приступ токсикоза, но нет. Боль перекинулась ниже. Я слабо закричала и двинулась к двери, но не успела. Тело парализовало. Глаза закрылись, а сознание медленно уплывало.
Затем послышались шаги. Кто-то подошел совсем близко, вложил что-то мне в руку и быстро ушел.
А дальше была темнота и белый свет. Но даже там было понятно — меня отравили.
