Кирилл усмехнулся, так холодно и двояко, что я поперхнулась. Он резко поставил меня на ноги и отвернулся. Но не для того, чтобы уйти. Его цепкий взгляд принялся сканировать помещение, словно выискивая что-то и просчитывая.
— Весь аукцион ты смотрела на моего брата. — Шакалов приметил стоящий в самом углу зала рояль. На данном вечере с аукционом он был не в тему, но выносить его далеко — недальновидно. Так что огромную белую махину поставили в самую темную часть зала. Именно туда и направился мужчина, попутно отчеканивая: — Наверняка, ты хотела бы уйти с ним и познакомится поближе.
Заведя руки за спину, я случайно выпустила предмет из кармана Кирилла. Он упал на мягкий ковер, но вместо того, чтобы затеряться, вдруг начал подсвечиваться красным. Сердце забилось чаще от волнения и испуга и я мимолетом взглянула на Шакалова, который медленно убирал накидку с рояля.
Первое, что пришло в голову: наступить каблуком на странную вещицу, вывести ее из строя, одновременно с этим закашляться. Что я и сделала. Не могу сказать, что раздавила предмет в муку, но мигать он точно перестал.
— Ты не ответила, Черничка. — словно очнувшись от моего кашля, опомнился Шакалов. Он резко повернулся ко мне и протянул руку, заставляя подойти к нему.
— Я не знала, что ты слушаешь мои ответы. — против воли, съязвила я, медленно двигаясь к мужчине. Было что-то в его вопросах забавляющего. Неужели он просто ревнует меня к Абрамову? С губ сорвалась фраза быстрее, чем я успела подумать головой: — Он милый и единственный хороший человек, из всех, что я встречала за сегодняшний день.
Шакалов прищурился и внимательно присмотрелся к моим глазам, словно проверяя: глу ли я. Но не заметив фальши, он лишь фыркнул, улыбнувшись краешком губы. И пусть в этот момент он казался расслабленным, миролюбивым и готовым к разговору, что-то подсказывало — это напускное.
Я подошла к нему так близко, как могла. Оставалась лишь пара шагов, до рояля и два до Кирилла, но внезапно проснувшийся инстинкт самосохранение не дал этого сделать.
— Тебя хорошо подготовили. — внезапно сказал Кирилл, мимолетно осматривая мой довольно таки распутный вид. Он протянул мне руку, теперь не просто заставляя подойти, но и надеясь, что я прикоснусь к нему. — Не могу сказать, что ты стала лучше, чем была. Но любому бриллианту нужна правильная огранка.
Шакалов стрельнул глазами в мою руку и я, не сдержавшись, все же сдалась и сжала его ладонь. Атмосфера вокруг сгущалась, а странный разговор с мужчиной казался напускным и словно прелюдией, для чего-то грязного и темного.
Моя ладошка растворилась в хватке Шакалова, который держал так крепко, словно могла бы бежать в любую минуту. Будь я идиткой, так бы и поступила: кричала, дралась, плакала или даже о чем-то просила… Но все это казалось бессмысленным. В те минуты, глядя в глаза Кирилла, я понимала, чего он хочет. И не могла надышаться…
Вот он, последний момент, когда я — это я. Когда последствия сегодняшнего вечера поправимы…
— Но я не бриллиант, Кирилл. — впервые назвав мужчину по имени, я не сдержалась. Голос осип, к глазам подобрались слезы, а фразы казались рваными и по-детски не завершенными.
— Согласен. Ты скорее… Шпинель? Сапфир? Аметист? — задумчиво пробормотал мужчина, а затем резко потянул за руку, заставляя прижаться в нему вплотную. Я перестала дышать и зажмурилась, словно открой глаза после — перестану быть в замкнутом пространстве со зверем. Его рука скользнула по моей спине и я вдруг услышала, как щелкнула застежка лифчика. Клянусь, его было громче, чем ядерный взрыв в моем сознании. Повело, начало шатать и ноги подкосились. Только мужчине это было лишь на руку. — Знаешь, Коронов не просто так хотел тебя себе. Думаю, мне тоже найдется чем с тобой заняться…
Три года назад мою одноклассницу изнасиловали и убили в переулке. Около десяти человек вторили о том, что не сопротивляйся она, веди себя тихо и кротко — насильник бы оставил ее в живых, как и других жертв. Но она кусалась, дралась и громко кричала.
Тогда она казалась мне идиоткой. Что стоит несколько минут позора против жизни? Кто бы мог подумать, что такое может произойти со мной…
Как можно спокойно стоять, когда руки чужого человека осторожно изучают твое тело, фигуру и монотонно поглаживают? Как можно сдерживать слезы, когда он медленно тянет на бретельки лифа, заставляя его упасть на пол, а затем становится первым, кто увидел такую интимную часть тела?
Шакалов отступил на шаг и оценивающе посмотрел на голое тело, не касаясь лица. И не было там любви, нежности и сострадание. Скупой просчет и животная похоть, вместе с хриплым рыком:
— Ты выбрала правильную тактику, Черничка. А теперь медленно снимай трусики и ложись на рояль.
Наверное, будь я человеком со стороны, то кричала бы громко: "Эй, Кристина! Чего там стоишь? Хочешь, чтобы Шакалов убил тебя за неповиновение, а заодно и твоих друзей?". Но это была моя жизнь, моя правда, совесть и честь и все, чего мне хотелось в тот момент — убить его, растоптать, заставить страдать.
Глава 3. Поворот не туда
Помню, как уперлась рукой о что-то твердое за спиной, не раздумывая подняла предмет, замахнувшись на Кирилла. Жаль только, что мужества не хватило и я зажмурилась.
Он действовал молниеносно. Ударил ладонью по локтю, рука онемела, палка выпала из рук. Это оказалась подставка для микрофона…
— Мы не договаривались о такой, Кирилл. — открыв глаза, прошептала я. Только не увидела ничего, кроме слепой ярости и бешенства. — Кирилл? Прошу…
Еще до моей странной попытки спастись я не могла быть уверенна, что меня ждет. По крайней мере, не знала, как все будет происходить. Сейчас же Шакалов словно обезумел, а его черные глаза стреляли молниями.
Кирилл резко поднял меня за талию одной рукой, не обращая внимания на уговоры и пустые попытки ударов кулаками по его громадной натренированной спине. Он на ходу отстегнул ремень, потянул за него, снял. Затем поставил меня на пол, зажав бедра между ног, а сам толкнул животом на рояль и заведя руки крест на крест связал их толстым кожаным ремешком на заумный узел.
Не знаю, был ли у Шакалова опыт в пытках, но теперь любое движение рук, даже случайное, приводило к сильнейшей судороге и отдавало в ногу.
— Я хотел по-другому, Черничка. Свое бы я получил по любому, но агрессия — твой выбор. — холодно отчеканил Кирилл.
А дальше происходило что-то странное, похожее на сон или фильм ужасов…
Раз. Кирилл резко тянет за трусики, они трещат по швам и кусками бесполезной ткани падают на пол.
Два. Он медленно раздвигает мои ноги, расстегивает свою ширинку, а затем я ощущаю что-то теплое, касающееся оголенной кожи.
Три. Он входит в меня резко. Без предупреждения, смазки и не обращая внимания на слезы.
Адская боль, лютая ненависть, дикое желание убить — вот что было первой мыслью. И тем не менее… Он мог надругаться над телом, но душей я была выше этого всего. Мы оба это знали.
