— Не спится, маленькая Эя? — ласково спросил Андре, чуть привлекая меня к себе.
— Что ты носишь в медальоне? — спросила я, и Андре счастливо расхохотался.
— Ясно. Ты не можешь уснуть от любопытства!
— Он… Он такой дорогой….
— Это от того, что в нем самое дорогое, что было в моей жизни до вчерашнего вечера. Хочешь увидеть, что там?
Я подняла голову, заглядывая ему в глаза и часто закивала. Андре широко улыбнулся.
— Точно хочешь?
— Ну Андре!
— Ну Эя! Медальон-то секретный!
— Андре! Ты специально дразнишь меня!
— Конечно, моя маленькая фея Эя! Ты такая очаровательная, когда любопытство так и распирает тебя изнутри. Видела бы ты свои глазки! А губки!
Он осторожно дотронулся подушечкой большого пальца до уголка моих губ. Жест получился очень нежным и в то же время у меня отчего-то закружилась голова и потеплело в животе.
Я все же нашла в себе силы помотать головой.
— Ну Андре! Ну пожалуйста!
— Ну, я вообще-то не против… Но что ты покажешь мне взамен, будущая леди Делла Ров?
— Андре!
Мои щеки вспыхнули, я отшатнулась, а Андре снова рассмеялся.
— Понял, понял, ты ничего не покажешь мне… Сейчас, — сказал он, сделав упор на это сейчас.
— Андре! — возопила я, задыхаясь от гнева.
Попыталась отстраниться, но когда за твоей спиной стенка кареты не так-то прости это сделать.
Этот наглец улыбнулся мне той улыбкой, от которой всегда дрожали колени, и так пристально посмотрел в глаза, что я ощутила, как теряю волю.
— Эя, — раздался его нежный, с хрипотцой, голос. — Ты просто поцелуй меня…
Стоило ему прошептать это, как мои губы сами собой распахнулись ему навстречу. Одной рукой он притянул меня к себе за талию, другую положил на затылок.
Мои руки сомкнулись, обнимая его за шею, и ощутив тепло его губ на своих, я пискнула от счастья.
В ответ Андре коротко застонал, прижимая меня крепче. Я вздрогнула, ощущая, как его язык скользнул по моим губам, принуждая их раскрыться, всхлипнула, когда поцелуй перестал быть нежным и легким. Губы Андре завладели моими, а его язык нагло, по-хозяйски, вторгся в мой рот… Я не предполагала, что поцелуи бывают такими!
Я задохнулась и обмякла в его руках, когда он хрипло застонал, отпуская меня.
— Моя маленькая Эя, — прошептал он.
Я ощутила, как руки его дрожат, и спрятала лицо на его груди, потому что мне так стыдно стало!
Андре же шумно выдохнул и прошептал:
— Смотри…
— А?
Я подняла голову.
— Что?
— Медальон, — рассмеялся он. — Ты же хотела посмотреть.
Я робко улыбнулась. Точно! Я и забыла. С таким забудешь, как звать тебя, не то что, медальон.
— Я говорил, что у меня нет от тебя секретов… и не будет. Ну же…
Он мягко отпустил меня, и расстегнул застежку цепи.
— Держи, — протянул он мне овал на цепочке.
Медальон сверкнул в лучах света мотыльков и оказался теплым на ощупь.
— Сейчас я узнаю все твои тайны, — пообещала я Андре. — Сам говорил, что там самое ценное для тебя…
— Было ценным, — запротестовал мой будущий муж, — было до вчерашнего вечера.
— То есть там твоя бывшая возлюбленная?
Мой голос дрогнул, а сердце забилось с удвоенной силой.
— Можно, пожалуй, можно сказать и так, — ответил Андре. И снова улыбнулся.
Я отстранила от себя руку с медальоном.
— Тогда оставь. Не хочу влезать в твою личную жизнь. И знать о ней не хочу.
Андре хмыкнул, как мне показалось, довольно.
— Но вам придется, будущая госпожа де Шеврез, леди Делла Ров.
— И не подумаю! — заявила я.
— Эя, — сказал Андре, нежно взял мою руку в свои, поднес к губам, и поочередно поцеловал каждый палец.
— Эя, — прошептал он, целуя ладонь.
Я с негодованием вырвала руку, и отвернулась, ощущая, как теплая волна вновь завладевает всем существом.
— Эя, слышишь меня, маленькая? Я никогда, слышишь, никогда не причинил бы и не причиню тебе боли, не обману тебя, — проговорил он, разворачивая меня к себе.
А как же случай за стеной замка? — чуть было не спросила я, вспомнив о Миле. Но промолчала.
— Ты веришь мне, Эя?
Андре взял меня за подбородок, поднимая лицо к себе, и заглянул в глаза. Я потупилась.
— Верю, — пробормотала я. — Забери медальон. Смотреть не буду.
— Посмотри, — сказал он настойчиво.
— Не буду.
— Ты очаровательна, когда злишься! Я, кажется, говорил тебе это. Но ещё краше ты, когда ревнуешь. Я и не думал, что в моей маленькой Эе кипят такие страсти! Я счастлив, Эя!
— Я ревную?! — возмутилась я, ощущая, как сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — И не думала!
— Ревнуешь-ревнуешь, моя маленькая страстная львица…
— И не думала! — воскликнула я. — Хочешь, что бы я посмотрела? Вот, пожалуйста, пф-ф…
Я поддела замок ногтем, стараясь, чтобы руки не дрожали и не выдали меня. Ну, вот за что он так со мной? Но я покажу, что леди умеет держать лицо… Я докажу…
В следующий миг леди взвизгнула и подпрыгнула на сиденье.
Медальон Андре раскрылся, распавшись на две овальные половинки.
С одной на меня смотрит детская мордашка с пухло-малиновыми щеками. Огненные локоны выбиваются из-под чепца.
Со второй — моя миниатюра на фоне золотистого поля. На мне светло-коричневое платье с голубыми вставками спереди. Рукава длинные, но плечи открыты. Я стою боком, повернула голову на длинной тонкой шее. Волосы распущены, локоны огненным каскадом струятся по спине. Этот портрет писали прошлым летом, мама заказала для семейной галереи. Но как его миниатюра оказалась у Андре?
— Я с тетей Иолантой в переписке, — пояснил Андре, стоило мне поднять на него глаза. — Попросил ее заказать для меня миниатюру…
— Мама ничего мне не говорила, — пробормотала я.
Положила голову на плечо Андре, подняла медальон к глазам — на семейных портретах я намного лучше, чем в жизни.
Андре снова словно прочитал мои мысли.
— Ни одно перо не способно передать твоей красоты, моя маленькая Эя. Но эти портреты — все, что у меня было. До вчерашнего вечера.
Он сжал меня за плечи, прижимая к себе. И мне так хорошо-хорошо стало. Надо же, какая я глупая. Он ведь говорил, что всегда любил только меня. Что заставило меня снова усомниться в нем?
