— Эя, — нежно сказал Андре, усаживаясь напротив, и наливая себе бокал вина. — Если бы я знал, что ужин наедине со мной так напугает тебя, я нипочем бы не попросил накрыть здесь стол. Поужинали бы в общем зале, и я наслаждался бы твоей улыбкой, а не этим затравленным взглядом. Что с тобой, Эя? Ты сомневаешься, правильно ли мы поступили?
Я заморгала.
— Прости, Андре, — сказала я, наконец. — Я… Я не знаю, что со мной, просто голова кругом, и я отчего-то так устала за день, и ты, такой…
Андре замер, слушая каждое слово.
— Такой… заботливый, такой обходительный, — пробормотала я. Зажмурилась и добавила: — И такой близкий… Прости. Я наверно, сейчас приду в себя.
Андре широко улыбнулся и салютовал мне бокалом.
— Выпей вина, Эя.
Я послушно пригубила вино, сделала еще один маленький глоток, и еще. Когда поставила бокал на стол, в голове приятно потяжелело.
— Ну вот, впервые за вечер улыбнулась, — сказал Андре. — Давай не будем затягивать с ужином, Эя. Завтра рано вставать. Налетай! — сказал он, как когда-то в детстве.
— Как в детстве?
Я улыбнулась.
— Без приборов?
Андре подмигнул мне и подцепил двумя пальцами розовую жирную колбаску, уложил ее на продолговатый кусок хлеба, и бутерброд исчез в мгновение ока. Герцог де Шеврез снова подмигнул мне и облизал пальцы.
Я коротко рассмеялась и тоже занялась ужином. Запеченные овощи, сыр, густой сметанный соус, колбасы, копчена индейка с золотистой корочкой, пышные ломти хлеба, салат — очень просто, сытно и вкусно.
С ужином было покончено в несколько минут, видно, сказалась усталость, голод, и ещё действие вина. Налить мне второй бокал попросила я сама.
После того, как унесли остатки ужина, мы с Андре вышли пройтись и посмотреть на звезды. Хоть никого не было рядом, он не пытался меня поцеловать, просто обнял за плечи и прижал к себе, и мне было так тепло и хорошо, рядом с ним, что я всерьез стала опасаться, что вот-вот проснусь. Уж слишком все хорошо!
Марена помогла сонной мне избавиться от платья, и переодеться в удобную ночную сорочку.
— Новая, миледи, — сказала она. — Герцог попросил маму голубем купить кое-какие мелочи в дорогу.
Постель оказалась заботливо прогретой.
Проваливаясь в сон, я подумала, что нет, нельзя быть такой счастливой. Невозможно. Улыбнулась и заснула.
Круглый белый диск луны тревожно серебрит черные, как ночь стволы деревьев. Я отчаянно пытаюсь продраться через непроходимые заросли, словно за мной гонится войско самого дьявола. Темно, сыро, тонкие ветки хлестко бьют по лицу, открытым рукам и ногам. Из одежды на мне только батистовая сорочка, тонкая ткань прилипла к телу. Ноги — то ватные, то свинцовые — я проваливаюсь в моховые подушки, падаю, поднимаюсь, вытирая перепачканные в земле руки о мокрую ткань и бегу, бегу. Словно со стороны раздается мое хриплое дыхание. Я молчу, только время от времени истерически всхлипываю и закрываю грязной ладонью рот. Я знаю, что сзади подступает… Что-то настолько страшное… Самое страшное, что только есть в подлунном мире. Вперед! Только не оглядываться!
Где-то вдалеке раздается волчий вой.
Лес медленно, как в кошмарном сне расступается, я взбираюсь на крутой пригорок. Нога подворачивается, я кубарем качусь вниз. Опираясь руками о землю, я пытаюсь подняться, но что-то словно не позволяет мне разогнуть спину, клонит к земле, словно сверху положили камень или целую скалу.
Медленно, как во сне, я поднимаю голову и слышу, как из темных кустов впереди раздается рычание.
Я замерла, кусая губы. Спереди, в кустах загораются, одни за другими, желтые глаза. Развернуться и бежать назад? Нет. И дело не в том, что догонят, просто там… сзади, еще страшнее.
По одному, волки выходят из кустов. В свете луны видно, каким дьявольским желтым огнем горят их глаза, загривки вздыблены, из раскрытых пастей капает слюна. Их много, они обступают меня плотным кольцом.
Сверху раздается оглушительный рев.
Я оглядываюсь, и волки поднимают свои морды.
На холме, освещаемый холодным светом луны, стоит он.
С первого взгляда на него я поняла, что это и есть — то самое, хуже чего быть не может, от чего я убежала в лес, полный волков. Потому что смерть от клыков зверей лучше. Все, что угодно, лучше.
Он стоит на мощных полусогнутых лапах, расставленных в стороны. У него тело волка и человека одновременно. Широкие плечи, мощные, в буграх мышц, передние лапы с похожими на человеческие пальцы, на концах скрючились черные когти. Тело его покрыто серой шерстью.
В зверском оскале, открывающим острые и огромные, точно сабли, клыки, нет ничего человеческого. Но это не морда волка, это лик зверя, перекошенный яростью. Взгляд красных глаз направлен на меня.
Я беспомощно отползаю к волкам, которые гнут морды к земле и скулят по-щенячьи, а зверь становится на четыре лапы, пружинит и прыгает…
Меня разбудил мой собственный крик. Я заметалась на подушках, пытаясь высвободиться из смертельной хватки, молила о пощаде, не понимая, что запуталась в одеяле.
Сквозь сон донеслось:
— Эя, Эя! Милая маленькая Эя! Тише, тише. Это всего лишь сон. Это я, Андре, я с тобой, Эя! С тобой!
Я попыталась высвободиться, не получилось. Чья-то ладонь легла на мои губы.
— Тише, родная, ты так всех постояльцев разбудишь, а еще люди подумают, что заезжий хлыщ бьет свою жену по ночам смертным боем.
— Андре?
Я замотала головой, стряхивая остатки сна.
В неверном свете розового мотылька мне показалось, что глаза Андре сверкнули красным. Я снова вскрикнула, пытаясь отползти назад, но меня держали крепко.
Тело содрогалось, зубы дрожали.
— Андре, это и вправду ты? — прошептала я, и когда меня снова заверили в этом, я разрыдалась. Уткнулась в грудь обнимающему меня жениху, и рыдала. Андре терпеливо ждал, пока всхлипывания утихнут, прижимая к себе, гладил по голове, называл феей Эей, заверял, что не оставит одну и на миг, никогда-никогда.
Когда рыдания утихли, Андре спросил, что произошло, и я снова задрожала.
— Мне снились волки, Андре, — слабым голосом ответила я.
— Бедная маленькая Эя, — нежно проговорил Андре и снова погладил меня по голове. — Тебе нечего бояться, пока ты со мной. Я же обещал тебе, помнишь?
Я подняла на него заплаканное лицо и только сейчас поняла, что лежу в одной постели с мужчиной. Попыталась отодвинуться, но мне не дали.
— Лежи, — сказал Андре, — и попробуй уснуть. Я буду рядом, охранять сон своей маленькой Эи. Я лежу поверх одеяла. Этикет это позволяет.
— Да что ты? — фыркнула я, и мы оба засмеялись.
