— Она помогла, Фосса, — прогудело подошедшее чудовище голосом Виллы. — Вытянутым ртом говорить труднее, получается невнятно, но понять можно. Морда скривилась, сморщилась, по телу оборотницы прошла волна крупной дрожи, и обессиленная Вилла присела рядом со мной.
— Цела? — спросила она, шаря рукой по плечам, рукам, голове.
Удовлетворенно кивнув, Вилла обернулась к Фоссе.
— Она отвлекла его, — сказала она. — И ты смогла, наконец, перерезать артерию.
Фосса упрямо поджала губы и не ответила.
— Вот так бросаться на пиренейца — безрассудство, — сказала мне Вилла. — И по-хорошему, я должна бы наказать тебя. Ведь приказано было — не высовываться!
Она помолчала.
— У них такие толстые шкуры, что пробить их можно только в нескольких точках, и, если не знаешь эти точки, нечего и пытаться.
К нам подошла обнаженная Лил. Даже не заметила, когда она успела перекинуться. Ноги у нее дрожат, Лил присела на корточки и принялась шарить руками по земле, будто что-то ищет.
— Лил, твой нож.
Я протянула ей кинжал, которым так бесславно пыталась продырявить пиренейца.
Та кивнула, взяла.
— Всю одежду изгадила, — процедила Фосса, с отвращением избавляясь от пропитанной кровью туники. — Пойду помоюсь и застираю.
— Надо было раздеться, — крикнула ей в спину Лил.
Фосса, ответила не оборачиваясь:
— Я же не перекидывалась.
— А почему она не перекинулась? — спросила я у Лил, когда Фосса скрылась в кустах, что растут у источника.
— Она сильная, — с завистью ответила Лил. — Итак справилась. Вдобавок с пиренейцами и другими зверями так проще — они видят перед собой слабого противника и теряют бдительность.
— Труднее всего держать боевую форму, — нехотя сказала Вилла. — Проще уже или туда — или сюда.
— Я молодая, — вздохнула Лил. — Долго в боевой форме не могу. И как Фосса не могу, сноровки не хватает, опыта пока мало.
— Ты отважно билась, — сказала я ей, вспомнив, как бурая волчица отчаянно рвала кошку зубами и когтями.
Лил польщено улыбнулась и поморщилась. Осторожно дотронулась до плеча.
— Цапнул? — спросила Вилла.
— Ерунда, — процедила Лил, — но пойду, промою.
— Приводи себя в порядок, и надо оттащить их подальше. А то не хватало ждать, пока сюда сбегутся все шакалы и прочая дрянь.
Лил кивнула, и прыжками скрылась в кустах.
Когда с тушами пиренейцев было покончено — мы просто оттащили их к обрыву и столкнули вниз, впрочем, мы — это громко сказано, я больше мешала, чем помогала, мы, наконец, улеглись спать.
Обессилевшая Вилла хмуро сказала мне, прежде, чем заснуть:
— Если ночью тебе снова явится Зверь — я тебя придушу.
Я возмущенно отвернулась.
Как будто я в этом виновата!
— Да, Эя, — попросила Лил, — ты, если что, потише. Все-таки нам спать всего ничего осталось…
Я решила совсем не спать, если они тут такие нервные, но стоило мне смежить веки, как провалилась в глубокий, без сновидений, сон.
ГЛАВА 8
— Вставай, — потрясла меня за плечо Вилла.
Я открыла глаза и принялась яростно тереть их кулачками.
— Кошмары не мучили? — спросила Вилла. Мне почему-то показалось, что она с трудом сдерживает усмешку.
— Какое там, — ответила за меня Лил. — Так дрыхла, хоть с десятью пиренейцами бейся, не проснулась бы.
Я привстала, опираясь на руки, заозиралась по сторонам. Фосса сидит на корточках возле огня, спиной к нам, видимо, греет остатки вчерашнего ужина, или новой добычи. Туника на ней чистая и сухая. Лил возится с кожаными ножнами, Вилла, убедившись, что я встала, скрылась в кустах по направлению к горячему источнику.
— Я не слышала, как вы встали? — пробормотала я вслух.
Лил хмыкнула.
— Мы и встали, и помыться успели, и поохотиться. Давай руки в ноги, или как там у вас говорят, и бегом завтракать!
У горячего источника Вилла деловито полоскала что-то.
Не поворачиваясь, она проговорила:
— Мойся, это придаст сил. Следующий привал нескоро. Только быстро. Туда и обратно, ясно?
— Ясно.
Вилла рывком встала и скрылась в кустах.
Когда взбодрившаяся и посвежевшая я вернулась на стоянку, увидела, что остальные, уже в полной экипировке расселись у костра и увлеченно поглощают мясо.
— Что это? Точнее, кто? — спросила я с набитым ртом.
Как быстро теряются эти манеры!
— Еще недавно это было молодым кроликом, — ответила Фосса.
Мясо нежное, сочное, идеально прожаренное, стоит откусить, как теплый сок наполняет рот, смешивается со слюной, я проглотила первый кусок, практически не разжевывая и потянулась за вторым.
— Что это у тебя? — спросила Лив, заглядывая через мое плечо.
— Вот, угощайтесь, — протянула я женщинам прозрачные шарики желтого и зеленого цвета. — Это леденцы. Мятные и анисовые.
Лил первая подцепила желтый кружок, отправила его в рот, аппетитно причмокнула. Вилла взяла мятный леденец, и стоило ей распробовать его освежающий вкус, глаза ее приоткрылись. Последней решилась Фосса. Сначала принюхалась, лизнула, потом подхватила с моей ладони еще один, и оба отправила в рот молниеносным движением.
Какое-то время раздавалось только причмокивание, наконец Лил сказала:
— Оказывается, и у вас что-то бывает хорошее.
Вилла кивнула.
— Пробовала я их кофе. Вот это гадость!
— Кофе, — пробормотала я. — Мы не успеем заварить, да? У меня с собой есть немного в мешочке.
— И не мечтай, — отрезала Вилла, — мы спешим.
— Но он бодрит! И придает сил!
— Значит, взбодришься на привале, — осталась неумолимой Вилла. — Тебе не помешает. А сейчас — подъем. И меньше слов, пожалуйста, всех касается! Здесь водятся не только пиренейцы, хотя этих злобных тварей хватило бы с лихвой.
Мы выстроились гуськом, первой пошла Фосса, за ней Лил, затем я, и замыкала — Вилла.
Лес здесь очень зеленый и совершенно непроходимый, приходится то и дело перелезать через корни, которые побольше, под них подныривать, перелетать через ямы и овраги на лианах. Это у меня получается уже вполне сносно, всего пару раз оступилась, Лил почти не пришлось вытягивать сползающую меня.
Несмотря на то, что под густую сень листвы не проникает солнечный свет, растительность здесь богатая — папоротники, высокая, сочная трава, растет прямо охапками и благоухает так, что голова кружится. Много белых и желтых цветков. Я нагнулась к одному из них — под белым зонтиком сложил полупрозрачные крылышки и дрыхнет ночной мотылек.
