— Взываем к духам местности, — подхватила Вилла. — Орем священные вопли и устраиваем вокруг костров ритуальные пляски.
— Совершенно голые, с ног до головы перемазанные кровью! — подхватила, ухмыляясь Фосса.
— Ну, перемазанные это слабо сказано, — проворчала Вилла. — Это версия для детей, а герцогиня наша совсем взрослая, раз прошла посвящение. Ей можно теперь вообще все на свете наши тайны знать.
— Ну ладно, ладно, не перемазанные. Облитые кровью так, что только белки глаз сверкают да зубы. Из кадушек обливаемся. А зубы не так просто закрасить, да.
— Ты хотела сказать — клыки? — ехидно протянула Вилла, хищно прищуриваясь. — Это действо обязательно проходит в полуформе.
— Точно! — восхитилась Фосса. — Мы участвуем в этом непотребстве настоящими чудовищами!
— А почему меня в такое не позвали ни разу? — недоуменно, с обидой в голосе, протянула Лил.
— Молодая еще, — снисходительно сказала ей Фосса.
— То ли дело Эя, — сказала Вилла. — Раз она получила посвящение, то и сама сможет попробовать. Дай только выйти на берег.
— Да ну вас! — сообщила Лил, надувая губы. — Я, между прочим, получила посвящение год назад, я уже год, как замужем! Я… я… а вы! Не ожидала такого от вас!
— Погоди, дай же дорассказать, — попросила ее Вилла, уже не тратя усилий на подмигивания, видно поняла, что бесполезно.
— Потом, всласть натанцевавшись и искупавшись в крови…
— Невинных жертв, — вставила Фосса.
— Ага, непременно! Жертвы непременно должны, даже обязаны быть невинными, — злорадно проговорила Вилла, — а иначе это тьфу, а не жертвы.
— Мы без жертв не можем, — серьезно согласилась Фосса.
— Никак, — подтвердила Вилла.
— Когда костры пылают ярче тысячи звезд, мы начинаем бросать в них еловые ветки.
— Зачем?! — возопили мы с Лил в унисон, и одновременно захлопали мокрыми ресницами.
— Для дыма, — важно пояснила Вилла. — Дым здесь самое главное.
— Без дыма ничего путного не выйдет, — подтвердила ее слова Фосса, серьезно кивая. — Можно я, Вилла? Можно я дальше расскажу? Пожалуйста!
Вилла кивнула, и Фосса выпалила на одном дыхании:
— Затем мы погружаем головы в дым и передаем мысли! На расстоянии! Чем чернее и вонючее дым, тем вернее работает.
— Но ведь он глаза ест, — ошарашено протянула я.
Вилла важно кивнула.
— Это вообще необходимо для передачи мыслей.
— Я, пожалуй, и дальше не буду в этом участвовать, — неуверенно пробормотала Лил. — Как-то нет особого желания…
— И там… Ну, кому вы передаете мысли… слышат?
— Еще как, но, конечно, от качества дыма зависит.
— И они слышат без костра? — уточнила я.
— Как это без костра? — даже обиделась Фосса. — Костер, песни, пляски — это обязательный ритуал, без него ничего не сработает.
Я заморгала с утроенной скоростью. Лил тоже.
— А если они не разложили костер? Они-то ведь не знают, когда раскладывать, плясать, головы в дым совать и на ваши мысли настраиваться?
— Конечно, не знают, — сообщила Вилла. — Ведь для этого надо сперва наши мысли услышать.
— То есть способ может не сработать?
— Обычно так и бывает. Всегда.
— А если… Если не срабатывает, значит, все это впустую?
— Это как это впустую? — возмутилась Фосса. — А танцы вокруг костра с обливанием кровью невинных жертв уже ничего не стоят?
— Да ради одного этого стоит попробовать! — поддержала ее Вилла.
— Что-то здесь не так, — пробормотала Лил, оглядываясь на меня. — Что-то не то.
— Мне кажется, они над нами издеваются, — согласилась я с ней, и Вилла с Фоссой издевательски заржали. Вот именно это слово, Леди бы обзавидовалась!
Лил обиженно пробурчала:
— Могли бы и меня в игру взять! Вы же знаете, как я люблю разыгрывать.
Вилла страдальчески закатила глаза к небу, а Фосса, гадко хихикая, окатила Лил столпом брызг.
Мы принялись плескаться, и хоть нам с Лил досталось больше всех, но и мы пару раз душу отвели. Ладно, это Лил исхитрилась нырнуть и на пару секунд утащить Виллу под воду, а когда ее голова показалась над поверхностью, я обдала ее целым водопадом из-под ладоней, пока рука Фоссы не легла на мою макушку и не погрузила меня под воду.
Фыркая и хихикая, переругиваясь, но больше по привычке, мы поплыли к берегу.
По дороге раскрасневшаяся Лил рассказала мне, что способы передачи информации у нас похожие. Только свободные не используют магии, просто приманивают специальных горлинок. Они почти никогда не отказываются доставить послание.
— Так что тебя вдруг раскупорило? — спросила, оборачиваясь ко мне Вилла. Солнце играло на ее мокрой макушке, отчего казалось, что на волчице какая-то светящаяся корона. — Ты ведь не хотела нам ничего рассказывать? И не горишь желанием вступить в союз ни с кем из мужчин нашего народа?
— Не горю, — согласилась я. — И не вступлю. Пока не знаю, что придумаю, но обещаю хорошенько поработать над этим. Но ведь не оставаться здесь жить навсегда. Хотя мне нравится. Если бы не ощущение, что за тобой постоянно подглядывают.
— Ундины? — невинно поинтересовалась Лил самым сладким из доступных волчицам голосов.
Я хмуро покосилась в ее сторону, поджимая губы.
— Ваши самцы, — язвительно буркнула я, и женщины захихикали, а Лил обиделась.
— Наши не стали бы подглядывать! — горячо заверила она. — Волки вступают в союз один раз и на всю жизнь. За редким исключением, — пробормотала она, покосившись на Фоссу.
Та плывет рядом с отстраненным видом, словно не слыша наш разговор.
— Значит, снимаемся, — сказала Вилла, первой подплывая к берегу. Первой и вылезла на него, мощным, неуловимым движением, подтянулась на руках и запрыгнула на берег, упругие струи воды покрывалом соскользнули с ее сильных, загорелых плеч, мускулистого, но в то же время грациозного тела.
Лил с Фоссой оказались на берегу вслед за ней, и, протянув мне руки, помогли вылезти.
Стоило моим стопам встретиться с влажным песком с редкой порослью красноватых травинок-пружинок, как со всех сторон раздался шум, иглами впиваясь в перепонки.
Я охнула, присела, закрыв ладонями уши. Такое ощущение, что сверху, снизу, со всех сторон на нас обрушилось нечто темное, подвижное, оглушительно свистящее, сметающие все на своем пути.
Ошалело мотая головой, среди сотен мускулистых лопатообразных рук, покрытых буграми мускулов ног и прочих обнаженных частей тела, я различила полчища голых, в одних лишь набедренных повязках мужчин, раскрашенных, свирепо сверкающих глазами.
