[ii] Лада — богиня люби и красоты у славян. Крест Лады — женский оберег. Делал свою обладательницу более мудрой, красивой и любимой. Очень многозначительный подарок, не правда ли?
[iii] И да, эти приметы действительно работают. Кстати, «толкли мак», значит, что большое скопление комаров кружило на одном месте.
[iv] 0,71 метра.
[v] Кстати, да. И у богов вымаливали и домового просили. И помогало.
[vi] Передняя часть экипажа, на которой сидит кучер. Он же передок телеги, где примостился Нафаня.
[vii] Доля и Недоля, как несложно догадаться, символизируют хорошую и плохую участь. Обычно представлялись в виде красавицы и уродливой женщины. Иногда считалось, что они прядут нить жизни человека, влияют на его судьбу, спорят за будущее.
Часть десятая. Кровь проливающая
Глава 10
По-волчьи выть
Надея примчался задолго до рассвета и упоённо взирал на то, как мы изволим почивать. На самом деле, почивала одна я, давно забыв обо всех лесных опасностях и переложив охрану себя, любимой, на мужа. А иначе зачем выходить за монстра? Серый сидел, прислонившись спиной к стволу, с прикрытыми глазами, сложенными на груди руками и всю ночь следил за обстановкой. Если бы я была хорошей женой, я бы давно предложила ему сменить караул, чтобы волк тоже мог поспать. Но я замужем не первый год и прекрасно зналю, что, даже улёгшись под одеяло, Серый всё равно не доверит лагерь мне и не уснёт. А бодрствовать двоим не имеет смысла. По крайней мере, когда рядом есть третий.
Несостоявшийся грабитель непрестанно шмыгал носом, вертелся и пыхтел, всеми силами выказывая желание до гробовой доски беречь наш покой. Больше мешал, конечно. Но старания надо учитывать.
Пожитков у мужичка оказалось ещё меньше, чем награбленных ценностей. С собой он притащил две пары совершенно безразмерных штанов, как оказалось позже, украденных у купающихся в реке достопочтенных купцов, чьё желание находиться обнажёнными в обществе друг друга я никоим образом не осуждаю. Надею, упёршего портки, я не осуждаю тоже, тем более, что тряпки были явно дорогущие — от хозяев не убудет. Правда настолько уродливые и огромные, что ни носить их ни продать не представлялось возможным. А выкинуть просто жалко. Ещё Надея принёс кое-какую еду, среди которой обнаружился огромный и донельзя чёрствый крендель, торжественно врученный нам на завтрак. Я обрадовалась ему, как родному: вид мяса до сих пор вызывал тошноту, остатки сыра попахивали вчерашним содержимым желудка, а кашу я уже видеть не могла. Ничего более свежего и приятного на вкус пока прикупить не удалось. Надо признать, непредвиденная остановка в Малом Торжке меня больше радовала, чем беспокоила. Хоть поедим и поспим нормально, а охотники… Да не сыщут они нас за день в большом городе. Серый, напротив, беспокоился всё больше, явно не желая казать носу из спасительного леса. Да и вообще чувствовал себя обманутым и побеждённым: шутка ли? Злой и страшный оборотень не унюхал провонявшего дымом мужичка. Я тихонько посмеивалась над оным фактом, но, признаться, уверенность в непобедимости мужа слегка пошатнулась. И эта мысль обещала вскоре начать зудеть куда сильнее.
— А в Торжке ваши друзья живут, да? А они мне работу подыщут, да? А ничего, что я не слишком аккуратный, нет?
Заставить Надею замолчать оказалось непосильной задачей. Из-за давно опостылевшей кочевой жизни за возможность вернуться в город он хватался, как за последний пирожок в лотке. Неудачливый разбойник пытался принести хоть немного пользы, советуя и постоянно путая наиболее короткие тропки с наименее проходимыми, помогая мне перелезть через каждый мало-мальски неудобный сучок и боясь потерять спасителей из виду даже на долечку.
— Ой, а где же?… — испуганно озирался Надея в поисках Серого.
— Да здесь я, — донёсся из кустов недовольный голос.
— Вы, главное, не отставайте!
Надея успокаивался ненадолго, чтобы вскоре снова начать расспросы.
Мы старались болтать поменьше, только чтобы поддержать разговор. Незачем случайному попутчику вдаваться в подробности чужой жизни. Не то что бы мы считали, что Надея побежит искать наших преследователей в попытке выручить монетку… Хотя нет, Серый именно так и считал. Но всё равно предпочёл рискнуть и проводить бестолкового, помочь хоть мало устроиться. И на что надеялся, непонятно.
— Так, говоришь, разбойников в лесах развелось? — я попыталась увести разговор из опасного русла вопросов про семьи и друзей.
— Как собак! Особенно в последние годы, — с готовностью поддержал Надея, — всяко легче, чем по-честному работать. А народ нынче такой…
— А ты что же? — намеренно равнодушно поинтересовался Серый, — если разбойничать легче, что у тебя не заладилось? Неужто настолько с добычей не везёт?
Надея внимательно рассматривал носки сапог, сбивающие бусинки росы с папоротников:
— Не везёт, — вздохнул он, — ну как можно у стариков последние деньги отобрать? Они, может, ту муку на продажу со всей деревни собирали по горсточке. Или девки толпой едут. Весёлые! Песни поют, радуются… Неужто я в них… стрелой? Пусть им.
— Жалеешь народ, стало быть? — заключил Серый.
Надея обиделся, приосанился.
— Как жалею? Нет, не приучены мы жалеть. Всем есть надобно. И нам, разбойному люду, тоже. Просто не везёт мне на прохожих.
— А если повезёт, — возмутилась я, — то и пристрелить не жалко?
Душегуб вконец смутился. Серый заржал:
— Ничего-ничего, сейчас на найдём тебе какую беззащитную старушку, отберёшь у неё кошель и враз повеселеешь!
— Нет, ну старушек-то зачем? Ладно купец какой…
— Так ты ещё выбирать будешь?
— А чего вы… Говорили, работу честную найти поможете, а сами на грех подбиваете…
— Значит, всё-таки на грех? — удовлетворённо заключил Серый, — ты уж определись, тебя от разбойного ремесла коробит или просто с добычей не везёт.
Надея фыркнул и ушёл вперёд, показывая, что вовсе и не с нами идёт, а просто в одну сторону. Впрочем, вскоре притормозил, вернулся. Вид у него был покаянный. Как ни стыдно было признавать, что не ту дорожку выбрал, оступился, а приходится.
Мужчины… И почему они всякий раз пытаются казаться хуже, чем они есть?
Волк внутри мужа нервничал. Чем ближе к городу мы подходили, тем больше запахов гуляло в лесу. Зверю не нравилось, что унюхать те из них, что таили опасность, становилось сложнее. Кто поручится, стоит ли на ближайшей поляне отряд наёмников или просто купцы заехали передохнуть, экономят на постоялом дворе?
Солнце давно означило полдень, и шаловливо выглядывающие из-за веток лучи становились всё рыжее, припекали по-особому, нехотя отдавая последнее на сегодня тепло. Вроде и печёт ещё, а кожей чувствуешь, скоро придётся накинуть на плечи плащ. Ноги отзывались приятной усталостью, обещавшей завтра вновь стать тупой болью. Я с наслаждением потянулась, твёрдо решив, сегодня я молодец — шла весь день и ни разу не пожаловалась. Поэтому на стоянке не буду делать решительно ничего. Пусть Надея откупается за нашу доброту: собирает хворост, готовит вечерять. Он вроде и не притомился вовсе, вон как бойко скачет через корни выворотней. Надея без умолку болтал.
