— Помоги встать. — Женщина дышала открытым ртом.
Адам потянул ее за руку и поставил на ноги. Он стал пятиться, женщина, пошатываясь, пошла из ванной и случайно сорвала полотенце с держателя. Только теперь Адам увидел, что к ее бедрам пристегнут дидло. Женщина споткнулась, налетела на Адама и обхватила его рукой за шею.
Ее дыхание было насыщено алкоголем, дидло съехал и болтался между ног. Колени у нее подгибались, Адам старался не дать ей упасть, чувствуя на себе ее тяжелые груди.
— Можешь стоять?
— Эта штука правильно сидит? — промямлила женщина ему в шею. — Проверь завязку сзади, а?
Женщина повернулась, уперлась одной рукой в стену над коричневыми часами так, что хрустнуло пластиковое покрытие.
— Ты видела Эугена? — спросил Адам.
Черная кожаная повязка между ее ягодиц перекрутилась, женщина неуверенно потеребила ее вялыми пальцами.
— Она перекрутилась, — сказал Адам.
Он не знал, что делать. Поколебавшись, он расправил ленту, но потом заметил, что ниже она тоже перекручена.
Кожа женщины была горячей и потной; Адам дрожал, чувствуя, как холодеют его пальцы, ползущие по ленте вниз между ягодиц женщины.
Голый мужчина протиснулся мимо них и, покачиваясь, направился в ванную и стал мочиться, не закрывая дверь и не обращая на них внимания.
Адам попытался поправить кожаный ремень между ног женщины, ставший мокрым и скользким. Женщина пошатнулась и прижалась щекой к стене, пластиковые часы качнулись на гвоздике.
В смежной комнате захныкала женщина, двое мужчин прошли мимо ванной, а потом Адам увидел в дверном проеме ту красивую женщину со стрижкой под мальчика. Теперь она была совсем голой. Широкими шагами женщина направилась в соседнюю комнату — и тут увидела его. Подняла наполненный шампанским бокал со светлым отпечатком губ на ободке, показывая, что пьет за него.
Женщина с дидло вяло отодвинулась в сторону, проехалась плечом по стене, опустилась на пол и улеглась, прижавшись щекой к ковровому покрытию.
Незнакомка с короткой стрижкой подошла к Адаму — на шее пылали красные пятна — и прильнула к нему, прижалась лбом к его груди, потом подняла улыбающееся лицо.
Адам не смог сдержаться. Он поцеловал ее, и, когда женщина ответила на поцелуй, он почувствовал у себя на языке стерженек украшения.
Адам подумал, что не сможет сдержаться. Это ошибка, он уже теперь знал, что пожалеет, горько раскается потом, но единственное, чего он хотел прямо сейчас, — это войти в нее.
Женщина на полу пробормотала: «Я упала!» и потянула его за ногу так, что он покачнулся.
Женщина с короткой стрижкой расстегнула ему брюки, Адама окатила волна ледяного страха.
Слишком доступно, слишком соблазнительно, подумал он.
Однако рука задвигалась по ее груди — горячей, твердой, припудренной чем-то шершавым и блестящим.
Адам никогда еще не видел такой красивой женщины.
Он приподнял ее, прижал к стене и скользнул внутрь. В нем сплелись раскаяние и вожделение. Он качнул бедрами — и увидел, как на языке у женщины блеснул Сатурн. Ее тело трепетало и дергалось под его ударами. Она улыбалась, закрыв глаза, но не стонала, не вздыхала и, кажется, вообще не интересовалась происходящим — видимо, перебрала наркотиков.
Две женщины вышли из комнаты и, посмотрев на них, последовали дальше.
Женщина с дидло поднялась и встала позади него; ее руки вдруг юркнули Адаму под футболку и принялись гладить его поясницу и спину. Адам попытался увернуться, опасаясь, как бы она не нашарила пистолет, но она вдруг отпрянула, что-то проворчала и заковыляла в спальню.
Адам понял, что его, видимо, раскрыли, но теперь уже не мог остановиться. Женщина что-то сказала ему в шею, Адама обдало ароматом малины у нее изо рта. Женщина хотела, чтобы он сбавил темп, положила руку ему на грудь, но он убрал руку и крепче прижал партнершу к стене.
Глава 40
Войдя в третью комнату, Адам сразу увидел Эугена Касселя. На голове черный цилиндр, а в остальном — абсолютно голый. Пятеро совокуплялись на огромной кровати. Абажур настольной лампы покосился и вздрагивал вместе с кроватью. Эуген стоял на коленях позади женщины, опустившейся на четвереньки.
Ее жемчужное ожерелье покачивалось между грудей.
Женщина с привязанным к бедрам дидло, шатаясь, вошла в комнату следом за Адамом. Она села на край кровати, чуть не свалилась, но потом удержала равновесие. Еще одна женщина ухватилась за дидло, что-то сказала и рассмеялась. Сидевшая на кровати ответила ей и кашлянула в сгиб локтя.
— Что ты сказала?
— Ля-ля-ля-я, — улыбнулась она.
— Ясно.
— Здесь легавый, ля-ля-ля-я, — повторила она и снова кашлянула.
Эуген услышал ее. Он сел на кровати, рукой ухватив женщину за ягодицу, и перевел взгляд на Адама.
— Это частная вечеринка, — сказал он; на его лице отразилась досада.
— Мы можем поговорить, чтобы нам не мешали? — Адам предъявил полицейское удостоверение.
— Оставьте карточку, и мой адвокат свяжется с вами в понедельник. — Эуген встал с кровати.
Ему было лет сорок; он определенно старше всех собравшихся здесь. Голое безволосое тело подтянуто, несмотря на брюшко. Эрекция прошла. Под полями цилиндра блестело в брови золотое колечко, зрачки были расширены.
— Я ищу Филипа Кронстедта, — сказал Адам.
— Удачи, — улыбнулся Эуген, слегка приподняв цилиндр. — Его здесь нет, но я могу дать подсказку: следуйте за белым кроликом.
— Послушайте, — сказал Адам, — мы можем покинуть номер без лишнего шума, но, если придется, я надену на вас наручники прямо здесь и протащу через всю гостиницу до самой машины.
В комнату вошла женщина с сияюще белой кожей и рыжими волосами, заплетенными в две косички.
— Заказать поесть? — спросила она и затянулась марихуаной.
— Все еще голодна? — игриво спросил Эуген.
Женщина с улыбкой кивнула, выдохнула облачко дыма и подошла к телефону, стоявшему на письменном столе.
— Ладно. Я вижу, придется арестовать вас в соответствии с седьмым параграфом двадцать четвертой статьи Процессуального кодекса, — объявил Адам.
— Не моя вина, что вы ходили в скверную школу и вынуждены теперь служить в полиции, — сухо сказал Эуген. — Мир несправедлив, и…
— Вы знаете Марию Карлссон? — перебил Адам.
— Я люблю ее, — медленно проговорил Эуген.
— Передайте ей привет, — сказал Адам и достал фотографии с места преступления.
В резком свете фотовспышки было видно изрезанное мертвое лицо с широко открытым ртом и сломанной челюстью. Эуген что-то простонал, отшатнулся и опрокинул настольную лампу — коричневая керамическая ножка разлетелась на куски.
