Он улыбнулся сам себе, сидя на стуле, но тут же посерьезнел.
— Она говорит: пойдем в спальню, и я кладу палец ей в рот, она сосет его и… Перед…
Роки оборвал сам себя и уставился в пустоту широко открытыми глазами.
— Кто-то есть перед домом! Я видел лицо. Кто-то был в окне.
— Перед домом? — уточнил Эрик.
— Это лицо, я подхожу к стеклянным дверям, но ничего не вижу… темно, комната освещена, отражается в стекле… и тогда я вижу, что кто-то стоит позади меня… я резко оборачиваюсь, готовый ударить, но это Ребекка… она пугается и гонит меня прочь из дома… и я иду в прихожую, забираю деньги из ее сумочки и…
Он замолчал, тяжело дыша, и энергия в комнате изменилась, понемногу возникло гнетущее ощущение опасности.
— Роки, я хочу, чтобы ты задержался у Ребекки, — сказал Эрик. — Тот же вечер, ты у нее дома и…
— Я ушел в «Зону», — вяло перебил Роки.
— Хочешь сказать — в тот же вечер, позже?
— На фиг мне стриптизки на большой сцене, — прошептал Роки, — на фиг мне толкачи. Я хочу…
— Ты возвращаешься к Ребекке?
— Нет, мы сидим в туалете для инвалидов, чтобы нас оставили в покое.
— О ком ты?
— О моей девушке… которую я люблю. Тина, она… Она отсасывает мне без кондома, ей все равно, потому что она торопится, она вся липкая от пота.
Эрик спросил себя, не нужно ли поднять пациента из гипноза, — он чувствовал, что Роки слишком быстро движется сквозь свои воспоминания, и не знал, сможет ли и дальше удерживать его на нужном уровне.
— Тина кашляет над раковиной и смотрит на меня в зеркало испуганными глазами… Я знаю, ей очень хреново, но…
— Тина — твой сообщник? — Эрик взглянул в беззащитное лицо Роки.
— Они, черт бы их побрал, должны мне сто тысяч, я получу деньги на следующей неделе, — пробормотал Роки. — Но сейчас я могу позволить себе только… эту сраную ваксу для ботинок, ее надо растворить в кислоте, чтобы ширнуться.
Роки беспокойно задергал головой, с трудом дыша.
— Здесь тебе ничто не угрожает. — Эрик постарался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. — Ты в полной безопасности, расскажи обо всем, что произошло.
Роки снова обмяк, но лицо было в испарине и в глубоких морщинах.
— Я еще сижу, позволяю ей взять ложку… кайф ушел, но мне обалдеть как хорошо, меня начинает клонить в сон, и я вижу, как она готовит руку к уколу… адаптер крутится, сворачивается штопором, наверное, она не сможет раскрутить его потом… я слишком далеко, чтобы помочь ей, я слышу, как она просит помочь, чуть не плачет…
Роки тихо заскулил, и атмосфера стянулась в черную иглу.
— Что происходит теперь? — спросил Эрик.
— Дверь открывается. Какой-то говнюк взломал замок… Я закрываю глаза, мне надо отдохнуть, но замечаю, что это проповедник — он нашел меня…
— Откуда ты это знаешь?
— Я чувствую это по грязной вони застарелого героина. Это абстиненция, у нее минеральный запах, как у рыбьих потрохов…
Роки снова замотал головой; дыхание слишком участилось, и Эрик подумал, что должен вывести Роки из гипноза, — но не вывел.
— Что происходит? — прошептал он.
— Я открываю глаза, а этот проповедник выглядит ну так странно… У него, наверное, гепатит — глаза совершенно желтые… Проповедник втягивает сопли, и у него вдруг оказывается жуть какой тоненький голос.
Роки задыхался, он вертелся на стуле и между словами постанывал от страха.
— Проповедник подходит к Тине… она сделала себе укол, но не может распустить шнур… Господи, Отец наш небесный, спаси мою душу…
— Роки, я собираюсь разбудить тебя и…
— У проповедника в руке мачете, и звук такой, будто лопата втыкается в глину…
Роки стала мучить отрыжка, он тяжело дышал, но продолжал говорить:
— Проповедник отрубает ей руку у плеча, кровь льется, и он пьет…
— Слушай мой голос.
— …пьет кровь из руки… пока Тина истекает кровью на полу… Отец наш небесный… Господи…
— Три, два, один… теперь ты находишься над туалетом для инвалидов, ты намного выше, и ничто из того, что ты видишь, не опасно…
— Господи, — плакал Роки, повесив голову.
— Ты снова в состоянии глубокого расслабления и расскажешь мне, каковы были сны о том, что ты рассказал… Ты ведь принимал наркотики, и тебе снились кошмары… Сейчас ты смотришь вниз, на себя, лежащего на полу туалета. Что там происходит?
— Не знаю, — медленно проговорил Роки.
— Кто он?
— У проповедника лицо в крови, он показывает полароидный снимок Ребекки… так же, как Тины на прошлой неделе, и…
Хриплый голос затих, но губы еще какое-то время двигались, потом замерли. Роки склонил свою крупную голову набок и пустым взглядом уставился сквозь Эрика.
— Я не услышал, что ты сказал.
— Это моя вина… я должен был вырвать себе глаз, который соблазнял меня, лучше мне было вырвать глаз…
Роки попытался подняться, но Эрик удержал его, мягко положив руку ему на плечо; он почувствовал, как грузное тело мелко сотрясается, Роки дрожит от страха.
— Сейчас ты в глубоком покое, — сказал Эрик, чувствуя, как пот льется у него по спине. — Но, прежде чем ты проснешься, я хочу, чтобы ты посмотрел прямо на проповедника и… расскажи, что ты видишь.
— Я лежу на полу и вижу сапоги… пахнет кровью, я закрываю глаза.
— Вернись чуть назад.
— Я больше не могу, — сказал Роки и начал выходить из гипноза.
— Задержись еще ненадолго… Ничего опасного нет, ты расслаблен и рассказываешь мне о том, как в первый раз увидел этого «грязного проповедника».
— В церкви…
Роки на мгновение открыл глаза, снова закрыл и что-то неразборчиво забормотал.
— Расскажи о церкви, — попросил Эрик. — Что там случилось?
— Не знаю, — просипел Роки. — Проповеди нет…
— Что ты видишь?
— Он накрашен поверх щетины… и руки так ужасно изломаны, что…
Роки попытался встать, но стул перевернулся, Роки рухнул на пол и ударился затылком.
Глава 61
Роки перекатился на бок, и Эрик помог ему встать. Он расправил спину, провел рукой по губам, оттолкнул Эрика, подошел к окну и выглянул в щели между прутьями решетки.
— Помнишь что-нибудь из гипноза? — спросил Эрик и поднял стул.
Роки обернулся и коротко глянул на него.
— Я был смешным?
— Ты снова много говорил о проповеднике, но ты же знаешь, как его зовут, верно?
