Каковы бы ни были мотивы Джейн, 5 апреля 1809 года, перед самым отъездом из Саутгемптона, она предприняла последнюю и самую решительную попытку опубликовать свою книгу. Джейн попыталась вернуть себе рукопись романа "Сьюзен", которую продала весной 1803 года.
В Бате было плохо, но в Саутгемптоне — еще хуже. Однако этот город знаменовал поворотный пункт в жизни Джейн. "Вам ведь не требуется ничего, кроме терпения, — писала Джейн в "Чувстве и чувствительности", — или, если назвать это более возвышенным словом, надежды". Теперь, в возрасте тридцати трех лет, давно миновав "опасные годы", Джейн поняла, что удача не постучит ей в дверь — ни в виде мужа, ни в виде наследства. А вот сама она может отправиться на поиски удачи.
В письме в издательство "Кросби и К", купившее рукопись "Сьюзен", чувствуется уверенность и даже напор. "Джентльмены, я заявляю, что авторство этой работы принадлежит мне", — пишет Джейн. Она желает знать, почему книгу так и не опубликовали, а если рукопись "по неосторожности" была утеряна, готова предоставить еще один экземпляр. Ответ ей нужен быстро, поскольку она собирается покинуть Саутгемптон. В том случае, если издательство не намерено печатать ее работу, она предложит ее другим.
Джейн попросила отправить ответ в почтовое отделение Саутгемптона на имя миссис Эштон Деннис. И не удержалась от шутки, подписав письмо инициалами этой вымышленной дамы: MAD. Да, она становилась нетерпеливой.
Понимая, что в деревне, в Чотоне, уже не будет столько балов, Джейн решила напоследок повеселиться в Саутгемптоне. Она осталась очень довольна, когда в "Дельфине" ее пригласил на танец красивый иностранец, и ей "понравились его черные глаза". Полжизни прошло с тех пор, как она юной девушкой танцевала в "Дельфине", и вот теперь она снова кружилась в танце в "той же комнате, где мы танцевали 15 лет назад!" Та же скрипучая лестница вела в длинную узкую залу с двумя закругленными эркерами, выходящими на Хай-стрит. Джейн вспоминала прошедшие пятнадцать лет и, несмотря на "стыд ощущать себя гораздо старше", она "с благодарностью чувствовала, что теперь счастлива не меньше, чем тогда".
Она была готова для новой жизни.
Действие третье
Настоящий дом
Credit: Abbot Hall art Gallery Kendal Cumbria UK / Bridgeman Images
24
Чотон-коттедж
Источник ласковых забот,
Семьи надежнейший оплот.
Джеймс Остин
"Чотон можно назвать вторым, а также последним домом Джейн Остин", — писал ее племянник, поскольку в Бате и Саутгемптоне "она была лишь временным жителем чужой страны, и только здесь нашла настоящий дом в окружении близких людей".
Очень мило, правда? Но так ли это? Такова официальная точка зрения Остинов из Хэмпшира, которые хотели пересадить корни знаменитой тетки на свою почву и присвоить ее себе. Тем не менее нет смысла отрицать, что возвращение в Хэмпшир и дом, который Джейн обрела в Чотон-коттедже, дали ей уверенность в себе и освободили от домашних обязанностей, что в конечном итоге привело к успеху ее относительно поздно расцветшей карьеры романистки. До нас дошли именно те книги, которые она написала или переписала в этом самом известном из своих домов.
Теперь в этом здании находится дом-музей Джейн Остин. Даже при жизни Джейн его не называли Чотон-коттедж, но мы с готовностью пользуемся этим удобным сокращением. Весной это очень милое место на тихой деревенской улице, с тюльпанами в саду и кафе-кондитерской напротив. Возможно, Остины из Хэмпшира не захотели бы в этом признаться, но во времена Джейн здесь было шумно и совсем не так живописно. На самом деле дом был очень далек от идеала.
То обстоятельство, что на старости лет у миссис Остин появился дом, стало результатом решения, принятого много лет назад, — обменять сына на благополучие. После смерти жены Эдвард не стал насовсем уезжать из Годмершэм-парка. Однако большую часть времени он проводил в главном доме в Чотоне, если поместье было не занято арендаторами. Иногда он отдавал дом в распоряжение брата Фрэнка.
Коттедж, где поселились его мать и сестры, раньше занимал мистер Сьюард, управляющий поместьем Эдварда в Чотоне. Непонятно, почему Эдварду потребовалось столько времени, чтобы предложить своим родственникам дом; он мог сделать это сразу же после смерти мистера Остина. Возможно, женщины хотели реализовать план Фрэнка и обосноваться в Саутгемптоне и не сразу признали свое поражение. Теперь местечко Чотон превратилось в центр жизни Остинов; Эдвард занимал главный дом, а женщины — расположенный рядом коттедж. Вскоре и Фрэнк Остин поселил Мэри и детей неподалеку, в маленьком городе Олтон. В Стивентоне, до которого было всего пятнадцать миль, по-прежнему жил Джеймс Остин с женой Мэри.
Прежде чем переехать в Чотон из Саутгемптона, Джейн и Кассандра постарались побольше узнать о своем новом доме. "Там шесть спален", — сообщали они, выяснив подробности у своего брата Генри, который поехал в Чотон по их просьбе. Он также рассказал о чердаках, в один из которых можно поселить слугу, которого собирались нанять дамы. Им надоело чисто женское окружение в Стивентоне, и они хотели, чтобы в доме был мужчина. Теперь, когда не нужно было платить арендную плату, они могли себе это позволить.
Дом построили в конце семнадцатого или начале восемнадцатого века, и тогда он назывался Петти Джон. Он принадлежал йомену, обрабатывавшему небольшой участок собственной земли. В 1769 году Петти Джон, "расположенный в северной части Королевского тракта", был за 126 фунтов продан Томасу Найту.
После продажи в доме разместился постоялый двор, о чем часто упоминается в семейной хронике. В 1787 году среди выставленного на продажу имущества были "сусловарочный котел с краном и оковкой" и "около десяти бочек доброго старого пива". Здесь собиралась буйная публика, и в доме или на улице возле него были совершены два убийства. В 1791 году хозяин постоялого двора съехал, и в коттедже поселился Бриджер Сьюард, управляющий имением приемного отца Эдварда. После смерти Сьюарда в доме осталась жить его вдова, но в 1809 году она съехала, освободив место для Джейн.
Для постоялого двора это было удобное место — прямо у развилки дорог на Лондон, Портсмут и Винчестер. На акварели с видом дома, которую нарисовала Анна Остин, запечатлен дорожный указатель, а также пруд с белыми гусями на соседней лужайке. Однако пруд находился слишком близко к дому. "Наш пруд переполнен, дороги грязные, стены отсырели, — писала Джейн в один из дождливых дней марта. — И мы все время надеемся, что этот ненастный день будет последним".
Г-образный Чотон-коттедж имел беспорядочную планировку, но оказался довольно просторным. Он был "таким же, как большинство домов приходских священников в те времена, — писал племянник Джейн. — Потолки низкие, с грубой отделкой… некоторые спальни очень маленькие… ни одной большой, но их достаточно, чтобы вместить хозяев и нескольких гостей". На акварели Анны красный кирпич стен, который так нравится нам сегодня, закрыт кремовой штукатуркой.
