Такой временный подъем в Нововавилонском царстве пока что необъясним. Оптимистичный наблюдатель мог бы предположить, что он вызван увеличением производительности в ориентированном на рынок сельском хозяйстве, высокой специализацией труда и растущей монетизацией – все это действительно отмечается для того периода. Тем не менее имеется и другой пример – снижение прибыли из-за демографических потерь, вызванных кровавым распадом Ассирийской империи в конце VII века до н. э. Последнее, возможно, привело к сопоставимым с чумой потерям населения и далее на юге, в Вавилонии, игравшей ключевую роль в том эпохальном конфликте. Однако все это остается в сфере домыслов и предположений, и кажущееся быстрое снижение реальных заработных плат в конце VI века до н. э. также трудно объяснить исключительно демографическим восстановлением.
И все же, несмотря на большие пробелы в нашем знании, в настоящее время можно доказать, что вызванные эпидемиями процессы выравнивания, некогда ассоциируемые в основном или даже исключительно с Черной смертью, были повторяющимся феноменом в мировой истории. Все представленные в этой главе находки поддерживают мальтузианский сценарий выравнивания, обусловленного численностью населения и сдерживаемого системой общественных институтов. Общего у этих примеров также то, что каждый подразумевает огромнейшую потерю жизней, до десятков миллионов в каждом крупном случае. Другая общая характеристика – временный характер такого выравнивания, поскольку демографическое восстановление рано или поздно почти неизбежно компенсировало эти потери. Таким образом, пандемия служила механизмом сокращения неравенства доходов и богатства, одновременно и чрезвычайно жестоким, и в высшей степени неустойчивым. В обоих отношениях она представляет собой достойного компаньона других рассмотренных до сих пор средств выравнивания: войны с массовой мобилизацией и огромными жертвами, трансформационной революции с ее крайними проявлениями жестокости и краха государства с его полным развалом и хаосом. Все эти средства уменьшали материальное неравенство посредством невиданного кровопролития и неимоверных человеческих страданий. Наша четверка всадников наконец-то заполнена.
«Бог усмирил тех, что поднялись высоко»: Аугсбург в Тридцатилетней войне
До сих пор мы рассматривали Четырех всадников отдельно друг от друга, что помогало структурировать обсуждение, но отнюдь не отображало истинный характер их взаимодействия в темном и запутанном реальном прошлом. Очень часто два и более всадника объединяли свои силы, как два разных механизма выравнивания, работающие бок о бок. Пример города Аугсбурга на юге Германии служит прекрасной иллюстрацией сложного влияния различных факторов – в данном случае войны и эпидемии
[452].
В начале современной эпохи Аугсбург был одним из главных экономических центров Южной Германии, своего рода двигателем восстановления после Черной смерти позднего Средневековья. Его население выросло с 20 000 жителей в 1500 году до 48 000 в 1600-м, и, таким образом, он стал вторым по величине немецким городом того времени. Экономическое развитие и урбанизация усиливали неравенство по мере того, как богатство одновременно росло и крайне неравномерно распределялось. Подробные налоговые реестры, основанные на периодической оценке всех городских домохозяйств, служат достаточно точным косвенным показателем реального имущества и его распределения. При этом необходимо учесть несколько способных сбить с толку переменных. Даже те жители, у которых в записях не отмечено никакой облагаемой налогами собственности, располагали каким-то личным имуществом, и включение этого имущества в расчеты может сократить вычисленное неравенство. В то же время налогом для каждого домохозяйства не облагались первые 500 гульденов наличными – при ставке в 0,5 % это эквивалентно налоговому платежу в 2,5 гульдена, или больше того, что платил любой не входивший в верхнюю одну пятую распределения доходов в 1618 году. Драгоценности и серебро также не облагались налогами. Все эти исключения благоприятствовали богачам и, вероятно, более чем компенсировали исключение скудного имущества не облагаемых налогами бедняков. В целом же наблюдаемая тенденция кажется довольно репрезентативной. Благодаря накоплению и концентрации капитала коэффициент Джини неравенства налогов на богатство поднялся с 0,66 в 1498 году до 0,89 в 1604 году (рис. 11.4)
[453].
Рис. 11.4. Неравенство богатства в Аугсбурге: количество налогоплательщиков, средние налоговые платежи и коэффициент Джини налоговых платежей, 1498–1702
Экономическая стратификация в 1618 году была ярко выраженной: богатейшие 10 % домохозяйств платили 91,9 % налогов на богатство с коэффициентом Джини 0,933. И даже этот привилегированный слой был в высшей степени расслоен: на долю верхнего 1 %, охватывавшего патрициев и богатейших купцов, приходилась почти половина платежей налога на богатство. Две трети зарегистрированных ткачей и строителей не платили никаких налогов вообще, как и 89 % поденных работников. На дне аугсбургского общества мы встречаем огромный обедневший слой из примерно 6000 человек, включая 1000 нищих бродяг, 1700 человек, живущих в основном на подаяния, и еще 3500 живущих отчасти на подаяние. Притом что богатыми или зажиточными считались 2 %, более или менее обеспеченными – треть, а две трети – бедняками (по крайней мере половина которых едва сводила концы с концами на грани выживания), нет признаков зарождающегося среднего класса, поддерживаемого устойчивым экономическим ростом. Вместо этого мы видим падение реальных заработных плат, как и во многих других городских популяциях, рассмотренных в предыдущей главе
[454].
Такова была ситуация непосредственно перед началом Тридцатилетней войны – серии сложных и затянувшихся военных операций, вызвавших беспрецедентные в истории Германии разорения и опустошения. Насильственные действия с масштабными разрушениями домов и капитала, в значительной степени сопровождавшиеся повторными волнами чумы и распространением нового заболевания – тифа, еще более подхлестнули смертность. На ранних этапах войны город Аугсбург был затронут лишь косвенно, в основном из-за обесценивания валюты. Снижение качества монет для оплаты военных расходов в 1620-х и 1630-х годах вызвало инфляцию, поначалу уровня порядка. По всей видимости, сильнее остальных пострадали нижние слои общества, тогда как доходы были сконцентрированы среди богатых торговцев, скупавших недвижимость, в основном у испытывавших трудности середняков. Сравнение налоговых взносов в 1625 году со взносами 1618-го показывает, что теперь платило большее количество торговцев и что их вклад увеличился на три четверти – знак резкой концентрации богатства среди самых благополучных членов группы. Среди патрициев, представлявших «старые деньги», количество получивших выгоду и понесших утрату было примерно равным. Хваткие держатели коммерческого капитала оказались в лучшем положении для того, чтобы воспользоваться дестабилизацией валюты из-за войны. Бедняки становились беднее, тогда как выгоду получали наиболее зажиточные жители среднего слоя: среди них отмечены золотых дел мастера и владельцы трактиров – благодаря прямому доступу к редким товарам, таким как драгоценные металлы и продукты питания
[455].
