Как корпорации, так и землевладельцы стали объектами агрессивной реструктуризации. Тремя основными целями американской оккупационной администрации стали расформирование дзайбацу, демократизация трудовых отношений и земельная реформа – меры, которые предполагалось предпринимать вместе с карательно-прогрессивной шкалой налогообложения. Конечной целью было устранить не только материальную возможность ведения войны, но также предполагаемые источники империалистической агрессии. Экономические реформы образовали часть более широкого спектра фундаментальных демократизирующих изменений, призванных реформировать японские институты; среди множества прочих можно назвать новую конституцию, избирательное право для женщин и полную перестройку судебной и полицейской систем. Все это явилось непосредственным следствием войны, закончившейся иностранной оккупацией
[163].
Для достижения поставленных целей предпринимались явно выраженные интервенции в экономику. «Основная директива» американских оккупационных властей под заголовком «Демократизация японских экономических институтов» предписывала поддержку «широкого распределения доходов и прав собственности на средства производства и торговли». Оккупационная политика имела целью построение социального государства благосостояния, тесно ассоциируемого с Новым порядком. По оценкам американских исследователей 1943 и 1945 годов, низкое распределение богатства среди японских промышленных рабочих и фермеров ограничивало внутреннее потребление и подталкивало к внешней экономической экспансии. Это предполагалось решить реорганизацией трудовых отношений и повышением заработных плат, которые поощряли бы внутреннее потребление и способствовали демилитаризации. Демократизация экономики и выравнивание не были целями сами по себе: конечной задачей было сдерживать милитаризм посредством реструктуризации тех черт экономики, которые подталкивали к заморской агрессии. И опять же, в конечном счете ответственными за эти изменения были война и ее последствия
[164].
Оккупационные власти не стеснялись орудовать инструментом налогообложения. С 1946 по 1951 год был внедрен значительный и прогрессивный поимущественный налог на чистые активы с крайне немногочисленными освобождениями и верхним пределом в 90 %. Применяемый по отношению к активам, а не к доходам или просто имуществу, он имел открыто конфискационный характер. С американской точки зрения он должен был перераспределить частную собственность и предоставить более низким классам средства для увеличения их покупательной способности. Вначале он применялся к одному из восьми домохозяйств, а в конечном итоге перевел в собственность государства 70 % собственности 5000 богатейших домохозяйств и всего треть собственности тех, кто должен был платить этот налог. При этом общее налоговое бремя в целом оставалось относительно низким. Правительство руководствовалось принципом перераспределения, а не максимизации дохода. В 1946 году многие банковские вклады были заморожены и впоследствии сведены на нет инфляцией, а два года спустя те, что превышали определенный порог, были аннулированы
[165].
Оккупационные власти неодобрительно смотрели на дзайбацу, семейные бизнес-конгломераты, воспринимая их как близких партнеров милитаристского руководства военных лет и в общем смысле как силу, поддерживающую полуфеодальные связи между руководством и трудовыми ресурсами, ограничивающую заработную плату рабочих и помогающую капиталистам получать сверхприбыли. Крупнейшие дзайбацу были расформированы, в результате чего их влияние на экономику страны исчезло. (Более обширные планы по реорганизации сотен предприятий были приостановлены в результате изменения политики в ходе холодной войны.) Семейные кланы дзайбацу были вынуждены продать 42 % общего количества своих акций, что привело к резкому уменьшению доли акций, удерживаемых корпорациями. В рамках компании по сокращению высшего руководства в 1947 году около 2200 администраторов 632 корпораций были уволены или ожидали ухода в отставку. Таким образом была уничтожена ранее существовавшая система тесного контроля за предприятиями со стороны капиталистов. В своем новогоднем послании 1948 года генерал Макартур заявил:
Политика союзников потребовала разрушения той системы, которая в прошлом позволяла контролировать основную часть коммерции, промышленности и природных ресурсов вашей страны небольшому числу феодальных семейств, эксплуатировавших их исключительно ради своей выгоды
[166].
Согласно первоначальным планам, оккупация должна была быть очень суровой. В 1945 и 1946 годах оккупационные власти рассматривали планы демонтажа промышленного и энергетического оборудования в целях возвращения к уровню жизни конца 1920-х или начала 1930-х; все, что превышало этот уровень, предполагалось забрать в качестве репараций. И хотя политика быстро изменилась в ответ на новую реальность холодной войны, многие меры уже были предприняты. В качестве репараций были конфискованы военные заводы и связанные с ними предприятия. В июле 1946 года под предлогом того, что «война – это не бизнес ради прибыли», американцы остановили обещанные компенсационные выплаты за потери военного времени; неудовлетворенные иски были отменены. Это возложило дополнительное бремя на балансы фирм и банков. В последующие несколько лет многие компании были доведены до ликвидации. Другие использовали резервные средства, капитал и активы и ради выживания даже перекладывали бремя на кредиторов
[167].
Поражение понесло за собой и другие потери. В 1930-х годах наблюдался значительный отток капитала в виде инвестиций в японские колонии на Тайване, в Корее и в Маньчжурии. В военные годы японские компании в колониях и на оккупированных территориях, включая Китай, действовали более агрессивно. По Сан-Францисскому мирному договору 1951 года Япония теряла все свои иностранные активы по всему миру, большинство из которых и так уже были захвачены разными странами
[168].
Финансовый сектор был опустошен. К 1948 году потери банков выросли настолько, что их уже невозможно было компенсировать отменой всего прироста с капитала и нераспределенной прибыли и сокращением банковского капитала на 90 % вдобавок к списанию депозитов выше определенного порога. Акционеры не только несли огромные потери, но им запрещалось на протяжении трех последующих лет покупать новые ценные бумаги. В результате прирост с капитала практически исчез. В 1948 году на долю дивидендов, процентов и ренты приходилось совокупно не более 0,3 % высшего 1 % доходов по сравнению с 45,9 % в 1937 году и 11,8 % в 1945 году
[169].
