Разрушение богатства элиты продолжилось во время Второй мировой войны, когда Франция четыре года находилась под хищнической немецкой оккупацией, и после, во время союзнических бомбардировок и военных действий в ходе освобождения. На этот раз были уничтожены две трети основного капитала, что вдвое больше потерь первой войны. Испарились иностранные активы, на долю которых приходилась четверть крупнейших состояний Франции. Рухнули в этот период и высшие доли дохода, а послевоенная инфляция за несколько лет разъела стоимость облигаций и военных долгов. Как утверждает Пикетти, общее сокращение доли дохода высшего 1 % с 1914 по 1945 годы произошло за счет потерь в доходах, не относящихся к заработку, поскольку такие явления, как боевые действия, банкротства, контроль над рентой, национализация и инфляция, сильно били по капиталу. Общее за две мировых войны выравнивание оказалось массивным: инфляция в 10 000 % разорила держателей облигаций, реальная рента с 1913 по 1950 год упала на 90 %, а программа национализации 1945 года и однократный налог на капитальные активы (до 20 % для крупных состояний и 100 % для тех, которые значительно увеличились во время войны) помогли свести накопление капитала почти до нуля. Стоимость состояний верхней 0,01 % с 1914 по 1945 год, соответственно, упала более чем на 90 %
[190].
В Великобритании во время Первой мировой войны высшие налоговые ставки на доходы повысились с 6 до 30 %, а новый послевоенный налог на прибыль, введенный в отношении компаний и поднявшийся до 80 % в 1917 году, стал одним из самых важных налогов в отношении доходов. Тогда страна потеряла 14,9 % своего национального богатства и еще 18,6 % во время Второй мировой войны. Порог для верхней 0,1 % доходов упал с 40 до 30 размеров среднего дохода во время Первой мировой и с 30 до 20 размеров во время Второй мировой. Еще более выраженным было падение долей дохода после уплаты налогов (данные о которых доступны только с 1937 года) – почти половина для верхнего 1 % и две трети для верхней 0,1 % с 1937 по 1949 год. Доля 1 % крупнейших состояний среди всего частного богатства уменьшилась с 70 до 50 %, что менее драматично по сравнению с падением с 60 до 30 % во Франции, но тоже значительно
[191].
Пример США, находящихся на другом берегу Атлантики, показывает, что обширное выравнивание, вызванное войной, может произойти и в отсутствие физических разрушений и серьезной инфляции. Доля доходов верхнего 1 % страны падала три отдельных раза: почти на четверть во время Первой мировой, в той же пропорции во время Великой депрессии и почти на 30 % от остатка во время Второй мировой. В целом с 1916 по 1945 год эта доля населения потеряла около 40 % всех своих доходов. Как и в других странах, потери оказались выше среди самой верхушки: так, доля доходов высшей 0,01 % в тот же период снизилась на 80 %. Распад долей доходов говорит о том, что падение во многом было обусловлено уменьшением доходов с капитала. Высшие доли богатства сильнее пострадали во время Великой депрессии, чем во время Второй мировой, но в целом упали на треть с пика до депрессии. Среди других участвовавших в мировых войнах стран более существенную роль в выравнивании дохода и богатства в США по сравнению с собственно войнами сыграла Великая депрессия: я вернусь к этому в главе 12
[192].
Даже в этом случае военное выравнивание было значительным, и во многом ему способствовала крутая прогрессивная шкала налогообложения для финансирования военно-экономической деятельности. Закон о военных доходах 1917 года поднял ставку добавочного налога с 13 до 50 % и облагал налогами прибыль выше 9 % инвестированного капитала в размере от 20 до 60 %. Военные расходы продолжали расти, и в 1918 году, уже после войны, был принят Закон о доходах, применяющий еще более высокие ставки к самым крупным доходам и чрезмерным прибылям. Фактически налоговые ставки поднялись с 1,5 % в 1913 и 1915 годах до 22 % в 1918 году для доходов в 50 000 долларов и с 2,5 до 35 % для доходов в 100 000 долларов. Высшая ставка для налога на наследство, введенного в 1916 году, поднялась с 10 до 25 % в следующем году. Единственной причиной таких агрессивных интервенций была война: в огромной мере зависевшая от войны мобилизационная политика в ходе Первой мировой подталкивала правительства к созданию демократически-государственного налогового режима. Несмотря на то что Законы о прибыли 1921 и 1924 годов отменили налоги на чрезмерную прибыль и сильно понизили ставки добавочного налога, сохранившиеся ставки все же были гораздо выше довоенного уровня. Таким образом, в послевоенный период мы наблюдаем некоторое фискальное послабление одновременно с новой атакой на высшие доходы и инерционный эффект в отношении того, что касается присваиваемой государством доли дохода и богатства, даже несмотря на растущее число лазеек, подтачивающих режим прогрессивного налогообложения
[193].
Последующее выравнивание отчасти обеспечивали высокие маржинальные налоговые ставки на доход и наследство. Этот процесс совпал с «Новым курсом» и усилился с очередным витком государственного вмешательства в военные годы. В «это время серьезной угрозы для национальной безопасности, когда все излишки необходимы для победы в войне», как выразился Рузвельт, высшие налоговые ставки на доход и наследство достигли пика в 94 % в 1944 году и 77 % в 1941 году соответственно, а пороги самых высоких ставок существенно понизились, тем самым охватив более широкие круги лиц с высоким доходом. Также вернулся налог на чрезмерную прибыль. В то же время администрация и профсоюзы сопротивлялись федеральному налогу с продаж, который был бы регрессивным по своей природе, – значительное сдерживающее средство, учитывая, что такой налог в то время существовал даже в Швеции. Разброс дохода от зарплат сократился еще шире по всей экономике в результате регулирования заработной платы, предпринятого Национальным трудовым комитетом военного времени. Этот орган, ответственный за одобрение всех зарплат согласно Закону о стабилизации зарплат 1942 года, охотнее поднимал самые низкие заработные платы, тем самым снижая долю зарабатывавших больше других. Больше всего в относительном выражении по сравнению с самыми низкими потеряли самые высокие зарплаты: с 1940 по 1945 год получатели зарплаты, входящие в промежуток от 90 до 95 % по их размеру, потеряли одну шестую своей доли, тогда как верхний 1 % потерял четверть, а верхняя 0,001 % – 40 %. Бизнес ответил тем, что стал предлагать льготы вместо высоких зарплат, – само по себе это было повышение реального дохода работников. Государственное вмешательство и его косвенные эффекты сжали общую структуру распределения доходов от зарплаты, что представляло собой радикальное изменение предыдущих тенденций в связи с «факторами, уникальными для периода Второй мировой войны». Эту тенденцию усилили другие факторы. Вознаграждение руководству, в реальном выражении остававшееся на одном уровне во время Депрессии, с 1940 года понижалось по отношению к низким зарплатам, причем этот процесс был обусловлен не столько государственным вмешательством, сколько растущим влиянием профсоюзов и падением рентабельности относительно размеров фирмы. В результате действия всех этих однонаправленных факторов коэффициенты Джини дохода за время войны быстро снизились с 7 до 10 пунктов, и в те же годы фиксируется резкое снижение некоторых показателей распределения дохода и зарплат в неэлитных кругах, после чего они на протяжении нескольких десятилетий почти не менялись
[194].
