Войны меньшего размаха были распространены повсеместно на протяжении всей человеческой истории. Традиционные войны, сопровождавшиеся грабежами и захватами территорий, обычно обогащали элиту победителей и тем самым усиливали неравенство. Особенно это верно в тех случаях, когда побежденные политические образования включались в государство победителей, что создавало дополнительные слои власти и богатства на вершине иерархии. Гражданские войны редко служили средством выравнивания – а если и служили, то частично (с разными последствиями для США в 1860-х годах и Испании в 1930-х и 1940-х годах) или очень кратковременно (как, возможно, в Древнем Риме). Единственные гражданские войны, действительно трансформировавшие распределение доходов и богатства, были связаны с установлением радикальных режимов, нацеленных на обширную экспроприацию и перераспределение собственности, которые не стеснялись ради этого проливать кровь с огромным размахом. И именно здесь на сцену выходит второй всадник насильственного неравенства, к которому мы теперь и переходим.
Часть III
Революция
Глава 7
Коммунизм
«Ради власти пролетариата»: революционное выравнивание в XX веке
Если конфликт между государствами иногда сокращает неравенство, то каковы последствия конфликта внутри государства? Мы уже видели, что в недавней истории гражданские войны приводили к противоречивым результатам и даже, как правило, увеличивали существующее неравенство. Но верно ли это в отношении внутренних конфликтов, которые не просто сталкивают одну политическую фракцию с другой, но и нацелены на полную перестройку общества?
Подобные смелые попытки редки. Подавляющее большинство народных восстаний в истории возникали как ответ на конкретные, частные лишения и злоупотребления и в той же степени безуспешно заканчивались. Более грандиозные движения, стремившиеся как к захвату власти, так и к выравниванию доходов и богатства, появились только в относительно недавнем прошлом. Как и в случае с войной, критическую роль здесь играет интенсивность конфликта. Если большинство войн не имело выравнивающего результата, то война, сопровождающаяся массовой мобилизацией, вполне могла перевернуть устоявшийся порядок. Что касается восстаний, то к радикальному выравниванию могла привести лишь одинаковая степень мобилизации ресурсов в каждом городе и деревне. Возвращаясь к нашей изначальной метафоре, скажу, что война, сопровождающаяся массовой мобилизацией, и трансформационная революция в качестве всадников апокалипсиса обладают равной силой в том смысле, что они затрагивают глубинные интересы всех без исключения слоев и радикально меняют доступ к материальным ресурсам. Главным здесь оказывается степень чистого насилия: подобно тому как обе мировые войны стали самыми кровавыми в истории человечества, так и «самые выравнивающие» революции занимают первые места в истории всех внутренних потрясений в истории человечества. Мое сравнительное исследование восстаний и революций подтверждает ведущую роль широкомасштабного насилия в качестве средства выравнивания.
Я применяю тот же подход, что и прежде, двигаясь вспять по шкале времени. Опять-таки самые яркие примеры относятся к XX веку, когда (описанные в данной главе) масштабные коммунистические революции привели к радикальной деконцентрации доходов и богатства. В следующей главе я перехожу к их предположительным предшественницам, самая известная из которых – Великая французская революция, а также рассматриваю досовременные попытки изменить общественные условия насильственно (речь о крестьянских восстаниях). Как и в случае с войной, мы часто наблюдаем тут разрыв между современной (или индустриальной) эпохой и досовременным (или доиндустриальным) периодом: по большей части лишь революции относительно недавнего прошлого оказались достаточно мощными, чтобы повлиять на распределение богатства и дохода в странах с очень большим населением.
«Война не на жизнь, а на смерть богатым»: русская революция и советский режим
Как мы видели в главе 5, катастрофа Первой мировой войны благодаря беспрецедентной мобилизации людей и ресурсов ради массовой бойни сократила неравенство доходов и богатства в основных странах-участницах. Размах и сроки этого выравнивания значительно различались от страны к стране. В Германии верхние доли доходов росли во время войны и рухнули после нее; во Франции они лишь слегка снизились после войны; в Великобритании они значительно снизились во время и сразу же после войны, после чего временно восстановились в середине 1920-х; а в США за военным спадом тоже последовало сильное восстановление. К сожалению, данные о некоторых из наиболее пострадавших стран – Австро-Венгрии, Италии и Бельгии – еще только ждут своей публикации. В отличие от Второй мировой, дававшей почти неизменно более сильные и четкие результаты выравнивания, данные о «Великой войне» часто двусмысленны, а отчасти иногда даже неизвестны
[281].
Наиболее существенное сокращение неравенства в результате Первой мировой войны наблюдалось именно в России. Но по контрасту с другими случаями к выравниванию здесь привели не государственные интервенции и реорганизации военного времени или послевоенный финансовый крах, но скорее радикальные революционные потрясения на фоне вызванного войной крушения государства.
Империя царя Николая II была одним из крупнейших игроков в этом конфликте: она мобилизовала более 12 миллионов солдат, почти 2 миллиона из которых погибли. Еще 5 миллионов получили ранения и 2,5 миллиона попали в плен или пропали без вести. Также умерло более миллиона гражданского населения. Насколько мы можем судить, никакого крупного сокращения неравенства в военные годы (1914–1917) не происходило: налогообложение было в высшей степени регрессивным, в сильной степени опиравшимся на непрямые налоги; налоги на доход и военную прибыль взлетели только под самый конец империи; программы внутренних займов имели лишь умеренный успех; большую часть дефицита государственного бюджета покрывала эмиссия денег. Ускорившаяся инфляция, особенно в 1917 году при Временном правительстве, не вредила только богатым
[282].
Но каковы бы ни были последствия самой войны, они меркнут в сравнении с тем, что случилось после захвата власти большевиками в ноябре (октябре по старому стилю) 1917 года и прекращения военных действий на Восточном фронте месяц спустя. Обширный экономический кризис в том году уже привел к восстаниям крестьян, захватывавших поместья, и забастовкам рабочих, захвативших власть на многих заводах и фабриках. Эти восстания достигли кульминации в военном захвате столицы большевиками 6 и 7 ноября 1917 года. 8 ноября, на следующий день после штурма Зимнего дворца в Санкт-Петербурге (Петрограде), недавно сформированный Совет рабочих и солдатских депутатов принял «Декрет о земле», составленный самим Лениным. Насильственное перераспределение, таким образом, было одним из самых актуальных пунктов в повестке дня.
