— Не надо Вилли, — он вздрогнул от этого детского имени и посмотрел на меня совершенно безумными глазами — Я слишком отвыкла от всего этого… Королева Подоборья должна быть Светом, а в моей душе слишком много тьмы.
Глава 24
Столица Подоборья гудела.
Подошло время последнего Испытания, не испытания даже, а Признания, после которого из Храма выйдет одна девушка — будущая королева.
Испытание это, в отличие от всех предыдущих, проходило в Главной Светлице, как ласково горожане называли столичный пресветлый храм. Возвышался он на холме, прямо по центру города, неподалеку от Хрустальных колоколов и искрил в этот день магическими и солнечными огнями, от которых в глазах окружившего холм народа рябило.
Многочисленные суровые стражи и маги поддерживали порядок, и следили, чтобы не было давки и непотребств, что можно было ожидать при таком скоплении людей. Всем хотелось подобраться поближе, чтобы рассмотреть стоящую возле простого здания королевскую семью, их приближенных и четырех невест.
Ходили слухи, что невест должно было быть пять, но с одной из них что-то произошло; но на то он и королевский Отбор, чтобы стать причиной слухов и самых мудреных версий происходящего.
Те, кто еще поутру занял хорошие места и сумел устроиться поближе, с удовольствием рассматривали четырех красавиц и пытались распознать, кто же из них станет женой любимчика публики, Вильяма Первого?
Может быть, черноволосая и гордая красавица с замысловатой прической, в платье, расшитом жемчужинами и тонким станом, затянутым так, что удивительно, как она вообще дышала? Или чуть грустная рыжая девушка с полураспущенными волосами, усыпанными алмазными звездами, в тонком, белоснежном сарафане? А может, изящная шатенка, в ярко-красном бархатном платье, оттенявшем её сливочно-белую кожу и тонкие черты лица? Или блондинка с мелкими кудряшками, многочисленными воланами и огромной, как торт, юбкой?
Все были хороши. Все были достойны. Никто не подверг бы сомнениям ни выбор Распорядителя и королевской семьи, ни выбор Пресветлой.
На принца тоже любовались.
Был он, правда, бледен и напряжен, и даже отстранен от происходящего. Строгий синий камзол с золотыми эполетами и аксельбантами удивительно ему шел, а сжатые губы и напряженные кулаки те, кто мог его рассмотреть, списывали на вполне объяснимое волнение.
Близился полдень.
Именно в двенадцать часов, когда начнут бить колокола и мир, и души наполнятся счастьем и радостью, должны были невесты зайти в Храм и предстать перед Пресветлой в ожидании её решения.
И весь народ будет ждать.
Принц посмотрел на солнечные часы, расположенные неподалеку от него, и еще сильнее сжал зубы, так, что челюсти хрустнули. Ему хотелось рвать и метать, а не стоять здесь, ожидая выбор Богини, выбор, который в любом случае будет ему ненавистен.
Но он не мог поступить по — другому. Только не после всего произошедшего.
Оставалось пять минут до полудня.
Внезапно, в передних рядах, что напирали на стоявших плотной цепью стражи, почудилось волнение.
— Стойте!
Людское море колыхнулось, выплюнув прямо на ближайших воинов маленькую фигурку, активно работающую локтями. Те сдвинулись еще плотнее, чтобы не пропустить нарушительницу спокойствия, что пыталась пробраться наверх.
Глаза принца изумленно расширились. И не успел он подать знака, как с холма, повинуясь другому приказу, слетел Главный Страж, стоявший до этого возле короля и двумя руками втянул девушку в оцепленную зону.
Они быстро поднялись наверх, а по людскому морю рокотом пронеслись удивленные вскрики.
От давки рубашка девушки помялась, а с жилета слетели все пуговицы; опрятная утром коса превратилась в торчащие во все стороны светлые пряди. Щека была в чем-то испачкана, а глаза лихорадочно блестели. Потерянная невеста нашла глазами принца, покраснела и чуть смущенно ему улыбнулась.
— Прости за… опоздание.
Тот побледнел еще сильнее:
— Я не успел провести ритуал…
Но в это время раздался хрустальный перезвон и ошеломляюще громкий голос Верховного Мага разнесся по всей округе:
— Невесты! Время идти в Храм.
Успела! Я успела…
Меня все еще потряхивало от скачки и того, что пришлось пережить в попытке вовремя добраться до места испытания.
Невесты смотрели на меня со смесью удивления, злости и тревоги. Но я не могла перед ними извиниться.
Я также, как и они, собиралась бороться за свое счастье. Борьбы здесь, правда, происходить не будет, но я, во всяком случае, была теперь уверена, что сделала все, чтобы быть с Вильямом. И хоть дыхание у меня перехватывало от мысли, что Пресветлая выберет не меня, а в груди при этом болезненно сжималось сердце, я готова была рискнуть.
Ради него. Ради себя.
Да, я испугалась. И как дурочка сбежала. Как и прежде. Бежать от неприятностей — даже возможных — это то, чему научила меня жизнь, и переучиваться оказалось очень больно.
Чем дальше я сегодняшним утром уезжала от столицы, тем хуже мне становилось. Пока я окончательно не остановилась и не сжалась от раздирающих мою душу и тело сомнений и осознания, что вот сейчас, прямо сейчас, я из-за прошлого, из-за всего того, что терзало меня долгие годы, готова растерзать свое будущее.
Поведение, навыки, корсеты — неужто это действительно то, из чего состоит Королева? Чего я боялась? Что не смогу носить правильные платья и говорить нужные вещи? Глупо бояться это человеку, кто у циркачей обучался метать ножи, а у старых пройдох — срезать кошельки.
Я вспоминала слова Вильяма и на моей душе становилось тепло.
Я смогу стать королевой для своего короля. Королевой, которой будет гордиться. И я сделаю все, чтобы народ Подоборья был счастлив. Также счастлив, как их король.
Пресветлая провела меня длинным путем. И не мне судить о его правильности; орнамент и переплетение судеб на бескрайнем ковре жизни был ведом лишь избранным и даже я могла распознать лишь отдельные кусочки.
Кусочки, что придавали мне уверенности.
Но сегодня, для того чтобы повернуть коня назад и поскакать в столицу, мне оказались не нужны знаки. Достаточно было любви и веры в возможное счатье, веры что нахлынула на меня светлым потоком, смывая неуверенность.
Меня вернула любовь, та любовь, что пряталась во мне и которой я, наконец, разрешила распуститься светом в своей душе. Меня вернуло понимание, что путь моей жизни был проделан ради одного — ради того, чтобы я сейчас стояла в Храме.
Я вздохнула и осмотрелась. Мы все чего-то ждали; тишину нарушал лишь отдаленный гул человеческих голосов да громкое, взволнованное дыхание невест.
К нам вышел Верховный Жрец. Он брал каждую из претенденток за руку и уводил в отдельную комнату, а, спустя какое-то время, возвращался за следующей.
