«Нахалка! — подумал с досадой. Все же ожидал более радужной встречи. — Могла бы из приличия улыбнуться!»
— Хотите улизнуть?
— А получится? — баронесса посмотрела с затаенной надеждой.
— Если хотите побороть страх, незачем выдумывать причины для бегства. Садитесь.
Кризель подошла к Кроткому, печально посмотрела на высоту стремени, вздохнула. Затем одной рукой взялась за поводья и гриву, второй за седло и, пыхтя, в левое стремя вставила правую ногу. Олистер переглянулся с Лораном. Оба поняли, что вечер пройдет интересно.
— Решили ехать спиной? — спросил деловито, силясь не рассмеяться.
Она молча поменяла ногу, напрягла тело, пытаясь запрыгнуть. Лоран, чтобы подсадить ее, протянул руку, однако принц остановил:
— Сам, — соскочил с коня и, подсаживая под пышное место, помог забраться в седло.
— Благодарю, — промямлила Кризель, намертво вцепившись в поводья. Ее даже не смутило, что едет по- мужски.
— Руки опустите к холке, поводья пропустите между пальцев, чтобы чувствовать рот коня. Да, так. Руки вместе, спину выпрямили, — и повел мерина.
Всматриваясь в напуганное лицо, Олистер не мог взять в толк, как она на охоте смогла так далеко забраться?
— Если тогда так же скакали, как забрались вглубь леса?
— Пешком.
— Вас виконт нес? — допытывался, пораженный ответом.
— Сама шла.
— Это он вас вел?
— Нет. Я его.
— Куда?
— К людям.
— Правда?
— Я заблудилась.
— Если пешком едва не убежали, что же ждать, когда научитесь скакать галопом?
Ехидная улыбка стала ему ответом.
— Даже не думайте!
— Как скажете, Ваше Высочество.
— Теперь руки в стороны и попробуйте послать в рысь ногами. Да, да, не бойтесь! Ну, же!
Нехотя она отпустила поводья, но тут же уморительно замахала руками, схватилась за луки, снова развела и едва не упала. А на поворотах смешно ойкала:
— Ой-ей-ей! Ой-ой!
Олистера поражало до глубины души, что с ним она не пыталась строить утонченную леди и оставалась собой: немного неуклюжей, но достаточно милой и обаятельной. Немного подумав, согласился, что выбор не так уж и плох. Вот жениться на зануде Эннеле — это да, худший вариант.
— Пока будем ходить по плацу. А завтра…
— И завтра?! — удивилась она.
— И послезавтра. А еще у нас с вами уроки танцев, этикета и геральдики. Так что будет время привыкнуть друг к другу.
— Знаете, Ваше Высочество, я так счастлива, — грустно посмотрела на него и добавила: — Так же, как вы.
— А я даже рад, что выбор пал на вас. Если бы не единственный камень преткновения, вообще бы не было печали. Но думаю, когда вы родите эдак пять — шесть отпрысков, будете не против, чтобы я от вас отстал.
— Ха, — хмыкнула она. — Когда у меня будет пять-шесть отпрысков, буду с утречка с детьми являться в ваш кабинет и требовать противным голосом: «Олистер! Не смейте транжирить казну на этих шлюх! У нас шесть отпрысков — самим мало! Девочкам приданое собирать надо!»
— Да вы же клялись, что не жадная! — улыбнулся он, уже не удивляясь, что баронесса знает такие словечки.
— До чужого. А своего не отдам, — скосила на него хитрые глаза, и принц смекнул, что точно, каждое утро и будет с этого начинаться.
— И чем перед Всевидящим провинился?! — вздохнул.
— А я? — эхом повторила она.
— Да вас возьмет в жены сам принц! — возмутился он. — Всем бы такое наказание!
— Ага! — передразнила Кризель, — да на меня корона из-за рогов не налезет!
— Каких рогов?! — нахмурился Олистер. Когда пояснила, хмуро заметил, что рогатыми бывают только самцы оленей. Баронесса промолчала, и он возмутиться: — Вы даже не заверите в своей верности?
— Уверенные в себе мужчины не ревнуют, — не мешкая, ответила, — потому что знают, что самые лучшие, и никто с ними не сравниться!
— Сравнится?! — от возмущения у него дыханье сперло.
— Ну, — Кризель поняла, что подошла к пределу дозволенной грани, — если мужчина действительно лучший, женщина и сравнивать не захочет. Так ведь?
— Это вы к чему? За измену вас казнят!
— Ревнуете?! — смотрела пристально и злорадно улыбнулась.
— Дразните?
— Пытаюсь быть вам под стать. Мужчины не любят и не уважают слабых духом женщин.
— Слушайте! Я хочу в семье видеть поддержку, а не сильного соперника.
— Зачем? Если вы будете утешаться в объятиях других женщин. Они вам и окажут всесильную поддержку.
— Вы забываетесь!
— Разве я говорю не правду?
— Чем говорить глупости, вы должны сделать все возможное, чтобы я вас полюбил.
— Глупый мужчина пытается перевоспитать женщину, умный — научить. А мудрый совершает почти невозможное: любит ее такую, какая есть.
— Ну, знаете! — Олистер сжал тонкие губы и прищурился.
— Разве вы не мудрейший из мужчин Аверсии?!
— А отчего же вы, хитрейшая из женщин, не можете полюбить меня таким, какой я есть? Вы же избранная!
— А я жду, когда вы влюбитесь в меня!
— Вообще-то я жду того же!
— А вы представляете, на что способна влюбленная ревнивая женщина?!
«А если еще такая изворотливая! — про себя поддел Олистер. — Да такую можно или любить, или убить».
Поймав его прищуренный взгляд, Кризель заметила:
— Если гадаете, какую змею подарить в мешке — то ту, от яда которой не придется долго мучиться!
И Олистер решил, что обязательно подарит ей кольцо со змеей.
«Характером один в один. Лежит, на солнышке греется, а тронь… Но я азартный, люблю диковинных зверей. И дам, судя по всему, тоже».
Глава 20
Я сидела за столом и старательно выводила вензеля и завитки, выходившие как назло кривовато-остренькими и совершенно не изящными.
Прошла лишь седмица, а казалось, что в учебной суете минула уже половина моей жизни. Круговерть учителей, требовавших то идеального исполнения шагов и па, то зубрение геральдического талмуда с непонятными эмблемами и диковинными знаками, то уроки иностранных языков и вычурного этикета… — все это пытались впихнуть в одну многострадальную голову — мою. Когда же вечером, мечтавшая о покое и одиночестве, добиралась до комнаты, то не ложилась в кровать, а переодевалась в амазонку, штаны и шла к леваде, чтобы продолжить обучение верховой езде. Олистер был сдержан, терпелив, объяснял все, что мне было непонятно. И все же я видела в нем хорошего знакомого, но никак не будущего мужа.
