Вновь придя в раздражение, со всей дури саданул по столбу чучела и сломал шест. Некрасиво, несдержанно, зато выплеснул злость, и пришла отличная идея: «Надо устроить Дэлинее и Сидерику встречу!»
Обернулся и увидел растерянных, невольных зрителей, выстроившихся у стены и смотревших на него, как на дикого деревенщину.
«A-то! Побегать по глуши за тварями не то же, что просиживать задницы за бумажками в тепле и покое», — раздраженно подумал он и выскочил из зала, отбросив обломки шеста в угол.
В четвертую дневную меру предстояло посетить совет деканов, но ему уже обрыдло наблюдать за подковерной возней, интригами, находить в рабочем столе анонимные кляузы, поэтому решил не ходить.
«Скажу, что занят расследованием. Мигом заткнутся, испугавшись за шкуры», — предлог отличный, но
Митар вовсе не хотел возвращаться в академию. Там ждал Вопет, тянущийся к нему, как бездомный щенок к теплым рукам. При мыслях о нем заныло под ребрами от жалости и желания одарить заботой.
«Сидерик хороший парень, но теперь я в нем вижу Дэю. А это ненормально…» — чтобы собраться с духом, направился в храм Первого Освящения — высокий, белый, царапавший серое небо и походивший на спасительный солнечный луч, суливший мир и покой.
Войти с главного входа не посмел и, как заблудший грешник, решил пройти дорогу покаяния. Подошел к боковой неприметной двери, едва доходившей до середины груди, низко склонился и сделал шаг во мрак, источавший терпкий запах жертвенных благовоний.
Притворил дверь и оказался в поглощающей, липкой черноте. Тишина оглушала. Глаза ничего не видели.
Понадобилось время, чтобы, очертив защитный круг и помолившись, суметь разглядеть на полу едва заметные радужные всполохи, отбрасываемые цветными витражами, подсвеченными бледным осенним закатом. Медленно ступая по ним с трепетом и надеждой, Митар приближался к светлому алтарю. Этот путь всегда казался ему наполненным мистикой, волнением. С каждым шагом, словом покаянной молитвы заблудший грешник раскрывал перед Всевидящим душу и сердце и выходил из мрака греха. И лишь перед алтарем, щедро заставленным свечами и лампадами, тысячами бликов отражавшихся в исполинской фигуре Всевидящего, сиявшему так ярко, что заслезились глаза, на него снисходили благодать и эйфория. А потом, усевшись на скамью, сложил ладони и принялся горячо молиться, не смея ни о чем просить. Просто молился до дрожи, до озноба, до умиротворения, в котором так нуждался. А потом долго, пока не стемнело, сидел и рассматривал фрески из Писания.
«…Двадцать семь, и уже одиннадцать сезонов службы. Через девять получу за выслугу хороший надел и подъемные. Но даже так надеяться не на что. Зачем аристократке зажиточный деревенщина? Да еще и ждать девять сезонов? А если сдохну раньше? Не каждая простолюдинка согласится, а уж такая, как Дэя. и речи нет…» — рассуждал смиренно, принимая, что ничего не может изменить. Так и сидел бы до закрытия, но ведь Сидэик ждет…
И верно. Привычная худая фигура снова подпирала стены коридора.
«Студиоз ночует у магистра — самый повод для слухов, — усмехнулся Митар. — Как дождусь Коэрова артефакта, обращу все согласно замыслу Всевидящего. И будь, что будет…» — скорбно воздохнул.
Вопет же, приняв досадливый вздох инквизитора на свой счет, встал и, опустив голову, поплелся по коридору. Глядя на тощую, ссутулившуюся спину одинокого подростка, Айтен почувствовал себя мерзавцем.
«Да ведьмы со всеми ними. Мне скрывать нечего, могу и менталиста пройти, если поползут подозрения!»
— разъярился и окликнул:
— Эй, сирота, заходи!
Его знобило, но счастливый Вопет, рассказывающий безумолку, как прошли лекции, как чудом получил зачет, подробно, с восхищением описывавший чудный цветок косеаписа, что показала Мьель… — заставил забыть о слабости.
— …Он как настоящая утка, только маленькая! Вот такая! Голова с клювом, длинная изогнутая шея, тельце и подобие крыльев! Голова черно-фиолетовая, шея и хвостик красновато-зеленые, а остальное пурпурное! Жаль, что нельзя было оторвать и принести, показать вам. Вам бы понравилось… — Сидерик ел жаркое, болтал, а, когда улыбался, розовые уши шевелились. Митар же наслаждался мигом.
Потом Вопет засел за учебник, а он прилег и не заметил, как задремал.
Проснулся от того, что его укрывают одеялом.
— Дай плащ!
— Да я к себе ночевать пойду, — заверил Сидерик.
— Уходя, прикрой окно. Холодно… — с трудом вымолвил Айтен из-за раскалывающейся головы и уснул.
Тело ломило, снился изводящий кошмар, как тело Сидерика разрывает тварь, потом пытается вползти в тело Дэлинеи. А он не знает, зажимать ли рану Вопету или спасать Сьези…
Из кровавых видений вырывал настойчивый голос Вопета, требующий открыть рот. И как не сжимал губы и зубы, горечь периодически попадала в глотку. Когда удавалось очнуться — каждый раз видел испуганный взгляд мальчишки…
Когда жар спал и чуть полегчало, Айтен сел, облокачиваясь на подушку. Оглядел комнату.
Стол, заставленный чашками и склянками. Тазик с водой и полотенцем, измятая постель с плащом…
«Со мной сидел…»
— Ну, и напугали вы меня! — Сидерик склонился над ним и поднес к губам кружку с питьем.
— Сам, — взял в руку чашку. — Иди к себе. Или подхватишь. Эту заразу.
Неа.
— Паршивец.
Вопет улыбнулся.
— Может, и такой, но вы не хотели, чтобы я уходил.
Митар, преодолевая тяжесть в теле, повернул к нему голову и недоверчиво скривил край губы.
— Вы бредили и вот и…
— Выложил все тайны?
— Угу. Вот мадам Лужо расстроилась! Когда вам стало худо, я побежал ко Мьель за эликсиром. А она рассказала магистру. Вот мадам и прибежала… А вы все звали Дэю да меня! — вздохнул. — Кажется, вы ей разбили сердце.
— Сейчас нос кому-то разобью! — скрывая неловкость грубил инквизитор.
— Сил наберитесь! — улыбнулся озорно Вопет. — Не мое, конечно, дело, но та красотка — только красотка, а мадам добрая.
— Ха-ха-ха! — закатил глаза Митар и попытался выдавить сиплый смех из обессиленного тела.
— Вам плохо?! — Сидерик тут же склонился над ним, и Айтен, ловко поймав его за ухо, притянул к себе.
— С кем мне быть — сам разберусь! Понял! — растерянные глаза Сидерика оказались так близко.
Упрямство, обида, возмущение читались в них, жалость и сострадание… Митар уже пожалел за грубость и, опустив руку на мальчишеский затылок, провел по макушке. — Справлюсь. Со всем справлюсь.
— С чем?!
— Всем, что нам приготовил Всевидящий. И ты справишься.
— Опять пугаете?!
— Боишься?
Сидерик как упрямый мальчишка задрал подбородок и серьезно заметил:
