Агамемнон применил очень тонкий прием: тайную оппозицию своим планам захвата Трои он сделал явной, консолидировал «партию войны» и склонил на ее сторону колеблющихся. В этом ему сильно помогли увещевания Одиссея, который пользовался уважением среди ахейских героев и вождей. Скорее всего, «партия войны» в результате внезапно обострившейся распри победила «партию мира», поскольку бросившиеся к кораблям могли завладеть общей военной добычей, и их поведение было воспринято как попытка отплыть с чужими богатствами и присвоить их себе. А также лишить более воинственных ахейцев их кораблей и, что более важно, ожидаемой победы.
Понятно, что Агамемнон смог сломить безволие, столкнув между собой по-разному настроенных ахейцев. Но вряд ли он мог сознательно исказить волю Зевса, явившегося ему во сне. Как и ахейцы не могли ополчиться вопреки объявленной воле бога, которая была подкреплена также волей их вождя. Агамемнону невольно помог Ахилл. Сконцентрировав на нем свой гнев, царь дал остальным понять, что не потерпит неповиновения, и многие решили, что противостоять воле Агамемнона не стоит. А тут еще подвернулся Терсит («дерзкий») — карикатура на Ахилла. Он стал ругать Агамемнона теми же постыдными словами, что и Ахилл. И тут же получил от Одиссея удар тяжелым скипетром по спине. Его ужимки насмешили окружающих и сняли с Агамемнона оскорбления, превратив их в нелепость. Ахилл, уподобленный Терситу, остался в одиночестве. Отказаться от войны теперь для любого ахейца было бы смешным и позорным. Подобный позор мог перенести только Ахилл, выжидая момент, когда ахейцы не смогут обойтись без него.
Как это было принято в древних обществах, внутренние проблемы разрешались изгнанием «козла отпущения» — реального козла или человека, осуществляющего ту же функцию концентрации всеобщего недовольства самими собой и нейтрализации конфликта в фигуре общего и немощного врага.
Значительную роль сыграло численное превосходство ахейцев, о котором громогласно провозгласил Агамемнон: это превосходство более чем десятикратное. И лишь союзники, помогающие троянцам, позволяют им оказывать хоть какое-то сопротивление. Для штурма Трои армия ахейцев не только скопилась, собравшись вместе после грабежей Троады (в чем и прославился Ахилл, как это следует из позднее приведенных в «Илиаде» сведений), но и сплотилась. Во время эпидемии она невольно отдохнула от брани в безопасности — в отстроенных за долгие годы войны племенных резиденциях, обнесенных мощным частоколом.
Повлияло на ситуацию также предложение Нестора вернуться к древнему построению войска по филам и фратриям. Вероятно, к тому времени построение войск по видам (легкая пехота и лучники, тяжелая пехота, колесницы) уже стало обычным. Но чтобы возбудить воинственность ахейцев, Нестор предложил им агон — соревнование родов и племен ахейцев между собой. Каждый род или племя должны были показать свою доблесть в битве и сравнить себя с другими. Но позднее, когда ахейцы находятся на грани поражения, войско снова строится по прежнему порядку — впереди наиболее сильные воины с самыми большими щитами и лучшим вооружением, независимо от племенной принадлежности. Пока же агон позволяет еще и определиться с долей добычи — какому племени надлежит забрать большую ее часть. Одновременно это был вызов мирмидонцам и Ахиллу, которые явно упускали свою выгоду при ожидаемом крахе Трои.
Начало сражений и поединок Париса и Менелая
Первое столкновение ахейцев и троянцев в «Илиаде» явно относится не к заключительному, а к начальному периоду войны. Иначе невозможно объяснить ни расспросы Приама о том, что за вождей он видит в ахейском войске, ни попытку примирения и разрешения спора о том, кому будет принадлежать Елена Прекрасная, в поединке Париса и Менелая.
Если прошло почти 20 лет (10 лет приготовлений и почти 10 лет войны), то пояснения Елены об ахейских героях были бы нелепы: большинство из них Елена могла знать лишь мальчиками. За прошедшие 10 лет войны Приам уж как-нибудь оказался бы в курсе того, кто возглавляет ахейские племена — герои должны были проявить себя в прочих сражениях и штурмах городов. Также после 10 лет войны был бы совершенно нелепым поединок Париса и Менелая, поскольку подобные попытки ранее должны были уже внушить обеим сторонам представление о вероломстве противника. Наконец, борьба за Елену к тому времени носила бы уже совершенно условный характер: она оставалась бы в браке с Парисом уже почти 20 лет — значительно больше, чем была замужем за Менелаем. И по некоторым версиям уже имела сына или даже несколько детей от Париса.
Таким образом, все комментарии Елены, представляющей ахейских героев Приаму, взирающему на их войска со стен Трои, весь ритуал клятвы перед поединком Париса и Менелая и сам поединок — это события самого начала Троянской войны, возможно, сразу после высадки ахейского войска. И Ахилл не перечислен среди вождей ахейцев не потому, что остался у кораблей, а потому что еще слишком молод и ничем не прославлен — не имеет славы лучшего воина и Елене уж точно не известен.
Ритуал клятвы, который проводит Агамемнон в присутствии Приама, сопровождается очень странной речью, в которой оговариваются не только обязательства сторон в случае победы Менелая или Париса, но и возможность отказа троянцев исполнить этот договор. Агамемнон провозглашает, что в случае победы Менелая отказ от выдачи Елены, увезенных ею с Парисом богатств и пени будет означать бесспорное продолжение войны. При этом Приам уже заранее знает, что не потребует от Елены отправляться к своему бывшему мужу, поскольку ее бегство из Спарты было не по ее воле, а по воле богов. Агамемнон уже знает, что результаты поединка будут им истолкованы в любом случае в пользу войны. Таким образом, ритуал возможного примирения превращается в ритуал начала войны. И обеим сторонам известно, что поединок войны не остановит.
Очень часто свои неудачи или успехи участники Троянской войны списывают на богов. Что позволяет и нам при проведении реконструкции деяния и намерения богов интерпретировать как деяния и намерения людей. Так, обстоятельства способствовали бегству Елены в Трою, но без ее выбора это бегство не состоялось бы. Мы никак не можем признать, что доблесть Ахилла обусловлена только милостью богов (в чем его упрекает Агамемнон). Но и подвиги Ахилла мы должны проследить не по рассыпаемым ему похвалам, а по фактам. Ахилл оказывается не таким быстроногим (его отличительный эпитет) — он не может догнать ни обернувшегося в человека Аполлона (реально же — просто человека, воина), ни Гектора — до тех пор, пока Гектор не пожелал прекратить бег. Ахилл убивает множество героев, но не может убить Энея (Аполлон накрывает Ахиллеса тьмой, и он не может поразить противника) и даже получает от него ранение (разумеется, списанное на помощь Энею Афродиты, его матери).
Когда в ходе поединка с Парисом Менелай одерживает верх, происходит непонятный разрыв сюжета. Менелай, оглушив Париса ударом меча о шлем тащит его к порядкам ахейцев (неясно, с какой целью), а ремень шлема, за который ухватился Менелай, душит противника. Ремень лопается, и у Менелая в руках оказывается трофей, который он бросает своим воинам, вместо того, чтобы вновь напасть на противника. Но при этом откуда-то возникает мгла, которая окутывает Париса и переносит его в Трою к Елене. Мгла — это деяние богов, которое что-то скрывает от глаз людей. Она же накрывает воина, убитого на поле брани. То есть, мгла — это состояние человека, при котором он не может видеть. И именно в это состояние попадает Менелай. Что же с ним произошло? Что опущено в ходе поединка?
