«Дневник Троянской войны» Диктиса Критского считается фальсификацией во всех отношениях. Тем не менее, в Средние века это произведение не раз издавалось и считалось более достоверным свидетельством о Троянской войне, чем поэзия Гомера. Действительно, у Диктиса — сухое, конспективное изложение, у Гомера — множество украшений и пафос, которые отодвигают содержание на второй план.
История обнаружения «Дневника» выглядит правдоподобно — он найден в гробнице, которая была разрушена землетрясением. Об этом свидетельствует автор предисловия — некий римлянин Луций Септимий, направивший переведенный им с греческого текст своему приятелю Квинту Арадию Руфину. Якобы, пастухи, обнаружившие гробницу, оказались настолько просвещенными, что не выбросили дощечки с текстом, а преподнесли их местному критскому правителю Праксиду (Евпраксиду), а тот — императору Цезарю Нерону, который приказал перевести текст, написанный финикийским письмом, на греческий. Потом греческий текст каким-то образом попал к Луцию Септимию, и он перевел его на латынь. Греческий оригинал, действительно, существовал — из него сохранились два папирусных отрывка, подтверждающие, что перевод на латынь сделан достаточно точно. Греческие отрывки датируются I–II вв. н. э., римский перевод — III–IV вв.
Кто были римские аристократы, принявшие участие в сохранении «Дневника», сказать невозможно. Подобные имена носили многие римляне. Да и вообще, вся история с обретением «Дневников» может быть литературной выдумкой. По крайней мере, предисловие Луция Септимия присутствует не во всех списках «Дневников», дошедших до наших времен. Само имя «Диктис» могло быть выдумано Нероном или же иметь неизвестное нам значение — от слова «диктант», которое поздними переписчиками было искажено и превратилось в имя собственное.
Нас интересует совсем другое: есть ли в безусловно древнем тексте что-либо, способное уточнить или дополнить реконструкцию Троянской войны? При этом неважно, был ли «Дневник» действительно «подневной записью» очевидца или автор приписал себе (или воображаемому очевидцу) непосредственное участие в событиях.
Диктис, будь он очевидцем, не описывал бы события за крепостными стенами Трои, куда он попасть не мог. Поэтому мы будем считать его «Дневник» просто литературной формой, не предъявляя претензий ровно на тех же основаниях, как и Гомеру. Диктис описал то, что знал. Или записал со слов тех, кто передал ему свидетельства о Троянской войне — в меру своего понимания происшедшего.
В сочинении Диктиса привлекает отсутствие сказочного пласта, столь сильно отвлекающего внимание исследователей гомеровского эпоса. У Диктиса боги практически не вмешиваются в течение событий. Боги не способствуют героям, и даже суд Париса (выбор достойнешей из богинь), столь милый любителям аллегорий, исключен из повествования. «Дневник» больше похож на хронологию — в нем нравственные оценки даны скупо и лишь в связи с нарушением традиций, а литературный психологизм в нем вовсе отсутствует.
Если бы Диктис хотел добиться популярности «Дневника», он наверняка бы добавил к нему красивостей и каких-либо душещипательных подробностей. Мы же видим короткие заметки, которые в значительной степени можно принять как дополнение к реконструкции войны, а большинство противоречий с Гомером и киклическими поэмами можно объяснить либо ошибками, либо скудностью источников, которыми пользовался Диктис.
Диктис представляет две альтернативные генеалогии.
Агамемнона и Менелая он рассматривает не как детей, а как внуков Атрея. Их отец, согласно «Дневнику», был царь Плисфен, который прожил недолго и ничем себя не прославил. От дочери Атрея Аэропы у него родились сыновья Агамемнон и Менелай, а также дочь Анаксибия, ставшая женой Нестора. Видимо, Анаксибия считается старшей, раз Нестор двум братьям годится в отцы или даже в деды. Поскольку Плисфен умер, Атрей воспитывал братьев как своих детей. И это вполне разумное объяснение генеалогической версии Диктиса.
И все же генеалогия Диктиса в данном случае ошибочна. Он спутал Атрея и Катрея, чье имущество было поделено его внуками Паламедом и Эаком (сыновьями Климены и Навплия), Агамемноном с Менелаем (сыновьями Аэропы и Атрея) и внуками Миноса — Идоменеем (сын Девкалиона) и Мерионом (сын Мола, знаменитый своим шлемом из клыков вепря). Причем Диктис всех наследников считает внуками Катрея, а того — потомком Миноса. Здесь сказывается древнее заблуждение, отождествлявшее Миноса-младшего с Миносом-старшим.
Наследники Катрея собрались на Крите, чем и воспользовался Парис-Александр, чтобы похитить Елену и богатства из дома Менелая. Это объяснение поездки Менелая на Крит соответствует традиции. Разумеется, для похищения Елены не нужен никакой суд Париса, который был так любим восторженными эллинами.
Диктис также перепутал Анаксибию, дочь Аэропы, и Анаксибию, дочь Бианта. Отчего Нестор становится — не по возрасту — зятем Агамемнона и Менелая, которые моложе его более чем на поколение.
Вторая важная генеалогия Диктиса связана с доказательством родства Елены с троянскими владыками, а также родства с Гекубой, женой Приама. Это родство стало причиной того, почему Приам не выдал Елену ахейцам. Согласно Диктису, именно Гекуба при поддержке детей Приама (которых в «Дневнике» определяют как варваров, не желающих упускать выгоду от привезенных Парисом богатств) убедила Приама не выдавать Елену, несмотря на возмущение среди троянцев.
Тем не менее, и эта генеалогия не находит никаких подтверждений. Происхождение Троса, основателя троянской династии, от Даная в генеалогии Диктиса явно надумано. Но даже если представить себе, что такое родство имелось, в доводах Елены, приводимых Диктисом, отсутствует связь между данаидами и генеалогией самой Елены — от Агенора, которому приписано явно мифологическое древо потомков: Тайгета — Лакедемон — Амикл — Аргал. Возможно, здесь путаница также связана с реальным родством с другим Агенором по линии: Агенор — Фестий — Леда — Елена. Но в этом случае также никакого родства с троянскими генеалогиями не прослеживается.
Между троянской генеалогией и древом потомков Агенора присутствует достаточно слабая связь — через дочь Электры (прабабки Троса) Гармонию, ставшую невесткой Агенора (женой Кадма), а также через внука Электры Корибанта, женившегося на внучке Агенора Фиве. Но об этой генеалогии Диктису явно неизвестно. Может быть, им кое-как оформлены смутные воспоминания о таком родстве.
Родственная связь Елены с Гекубой также не прослеживается ни в одном источнике. Хотя, надо отметить, происхождение Гекубы достаточно смутно — ее родовое древо не сохранилось.
Гораздо важнее всех этих сложностей и интерпретации генеалогий, что у троянцев понимание даже отдаленного родства — весомый аргумент для принятия решений. Оно, как мы видим, обязывает Приама не выдавать Елену ахейцам. При этом существенным обстоятельством являются конфликты в двух предыдущих поколениях — Ила с Пелопом, Лаомедонта с Гераклом. Поэтому Троянская война является продолжением сложившегося в нескольких поколениях противостояния.
Диктис излагает предысторию Троянской войны, концентрируя внимания на Крите и его владыках. Наследство Катрея собирает на Крите многих владык. Это своего рода большой дипломатический прием, где оглашаются существенные решения не только для Крита, но и для Пелопоннеса. Этот момент нестабильности как раз и использовал Парис. И здесь неслучайно упоминание о волнениях в Спарте, где полагали, что царская власть пала. Фактически Парис прибыл во владения Менелая не только в его отсутствие, но и в момент, когда царский статус Менелая был поставлен под сомнение. Возможно, и сама Елена считала, что муж уже лишен престола, и ей приглянулся заморский царевич, который мог избавить ее от опасной роли супруги низверженного царя. Можно также предположить, что свой статус царя царей Агамемнон получил именно там — на Крите. Как потомок Миноса и Пелопа. И этот статус принизал роль его младшего брата Менелая, переставшего быть суверенным владыкой.
