— Ворсеж-фо-Уф, да вы не бойтесь! Нас одиннадцать! Нас… А-ах! — апатец дернулся, толкнул стол и едва не перевернул его. Я не поняла в чем дело, однако увидев ноги посла, не смогла сдержать улыбки. В широкую штанину вцепился крошечный серый пес. Слышала о нем от дам, но ни разу не видела.
— Жуфь, Жуфь! Ах, ты, негодник! Убежал! Иди ко мне! — ласково позвала тизария песика, и он, разомкнув челюсть, побежал на зов хозяйки. — Ну, что же ты, Каонак? — улыбнулась она. — Испугался малыша? Неужели думал: это крошка златокрыла?
Вот же рыжего перекосило от ярости.
— Я думал, это крыса! — просипел он.
— Не знала, что во дворцах водятся крысы. В каком дворце ты их видел?
Каонак сделал большой глоток из чаши, чтобы успокоиться. Послы оживились, зашептались. Тут же прислуга появилась с блюдами. Наверно, еда пахла ароматно, но надоедливое до тошноты благовоние все заглушало.
Все взялись за приборы, и тут без моего ведома на стол Каонака спланировала Фроська. Ловко стырила у него кусок с тарелки и спрыгнула под стол. Нет-нет! Я же ее об этом не просила! Но показать растерянность не могу, потому что гости оживились, а апатец сверлит меня злыми глазками.
— Вы его намеренно не кормили?
— Нет, — уже я ответила. — Это знак, что ваша еда безопасна.
— И я вас должен благодарить еще?
— Не волнуйтесь, Каонак, — промурлыкала довольная Нельмела, — у нас всего вдоволь. — Махнула рукой, и слуги тут же заменили блюдо. Однако у гостя явно пропал аппетит.
Он не спешит приступать к трапезе. Сидит, щурится, с меня глаз не сводит. Я держу взгляд, но чувствую неладное. Продумываю, чего еще мог задумать… и поздно понимаю что. Он, усмехаясь мне в лицо, с ненавистью опускает сапог на Фроськин хвост, и под истошный ее крик на его отвратительной морде расползается злорадная улыбка.
Жар обжигает лицо, я вскакиваю, — и на нас под внезапный оглушительный рев обрушивается тяжелая волна озерной воды. За ней сразу же вторая, накрывающая с головой, потом еще более мощная третья. Столы, диваны, люди — все за перилами беседки. Люди кричат от страха, но их крики заглушает грозный рык, сотрясающий воздух. Настолько мощный, что осязается телом. Паника накрывает послов, слуг, гостей. Они гребут, пытаются скорее выбраться на берег, подальше от раздраженно урчавшего стража Асхама, щелкающего хвостом по воде. Те же, что уже на суше, несутся со всех ног подальше от беседки, в глубь сада.
Мне кажется, что все это произошло не со мной. Не могу поверить, что мое желание сбылось. Не могу!
Но ведь случилось же! От счастья я расхохоталась во все горло. В тишине мой злой хохот звучал настолько угрожающе, что телохранители и слуги, ринувшиеся за орущими в воде послами, застыли на месте.
Вот так обед завершился, не успев начаться.
Наглых посольских павлинов вылавливали из озера, как безродных жалких дворняг. Не хотели по-хорошему, пусть вместо вина глотают озерную воду. Правда, ее глотнула и я, и счастливая тизария с Ковеном. Однако удивительно, но я, Варк и тизариды, хоть и вымокли, остались в беседке.
Еще раз огласив округу пугающим ревом, страж Асхама ушел под воду. Но впечатление он произвел на всех неизгладимое.
Нельмела с сияющими от счастья глазами прошептала:
— У меня от восторга разыгрался аппетит, — тушь у нее потекла и размазалась по лицу, у меня тоже, однако это был самый чудесный «обед» в моей жизни. Ошарашенный Ковен улыбался, и только Эбек стоял, втянув голову в плечи и растерянно хлопал глазами.
Глава 18
Я думала, что обратно меня сопроводит тоже Варк. Однако Ковен нахально вклинился между нами.
— Горжусь тобой! — счастливо выпалил он, схватил меня за руку и увлек вперед.
Пока тизарин взахлеб делился впечатлениями, я с трудом держала на лице улыбку и пыталась не показывать, что меня задевает то, как жрец смотрит на Нельмелу и, используя свое мужское обаяние, слишком любезно отвечает на ее вопросы. Когда же они рассмеялись, в порыве ревности второй рукой взялась за Ковена и принялась увлеченно рассказывать ему всякую ерунду. Так в парах мы возвращались во дворец. Потом дорога разделилась. Тизария со жрецом символично ушли налево, а мы с Ковеном свернули направо. Эх, жаль, промокшего Эбека охрана быстро унесла на руках. Поглядел бы он на свою женушку, строящую глазки чужим мужчинам.
— Светлоокая покорительница?! — игривый голос тизарина вырвал из мрачных раздумий. — От чего загрустила? — воспользовавшись тем, что Фроська высоко в небе нарезает круги, он положил руку мне на талию.
— Устала, — если бы не буря, бушевавшая в душе и толкавшая на глупость, держалась бы как прежде холодно. Но сейчас мило улыбнулась и позволила влажной ладони остаться на бедре.
— Тогда после отдыха устроим свой обед, — Ковен приятно поцеловал мое запястье. А уходя, обернулся и посмотрел с чувством.
«Да что ж я делаю? — спохватилась, но поздно. Тизарин почувствовал мое колебание и наверняка воспользуется им. Сама же себе создала проблему, поддавшись ревности.
В покоях меня встретила счастливая Кавия.
— Гленапупа! Получилось! Получилось! — на радостях дама пританцовывала и хлопала в ладоши.
— Угу, — кивнула я, развязывая мокрый пояс. — Еще бы не получилось. Каонак Фроське на хвост наступил!
— У-у, негодяй! — зашипела она с ненавистью, будто это ей апатец причинил боль. — То-то ты ему ноги переломала!
— Я?! — переспросила, подумав, что ослышалась. От неожиданности я даже застыла на месте.
— Телохранители тащили его из воды, а он завизжал, чисто дева… — щебетала Кавия, помогая мне раздеваться. Я злорадствовала: подлецу отомстила в самый раз. Правда, каким образом все произошло — так и не поняла. Наверно, эмоциональный выброс или еще что-то в таком духе. Но хорошо, что месть получилась в меру. Страшно подумать, что стало бы, если бы утопила кого-нибудь посла или головы лишила…
Тиаса еще не вернулась, поэтому, переодевшись в сухое, предупредила помощницу, что при возвращении подруги, ее следует пропустить, а меня растолкать. И со спокойной совестью легла подремать. Думала, что из-за расстройства не усну, но провалилась в сон почти сразу же.
Проснулась от легкого потряхивания.
— Гленапупа! — будила Кавия. — Вставай. Тизария приглашает тебя на обед.
— С кем? — спросила спросонья.
— Точно без послов, — дама убежала к себе и вернулась с белым платьем. — Они разъехались, чтобы прийти в себя. Поэтому на обеде будут присутствовать только тизария со наследником, ты и жрец. Кажется, он придется ко двору.
— Не сомневалась, — пробурчала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Ты чего? — озадачилась дама, заметившая, что я расстроилась.
— После сна голова болит. Перенервничала.
