— Это просто отсрочка, папочка. Можешь быть уверен, что, как только придет время, я отниму твою жизнь. — Я улыбаюсь. Мне хочется напугать его своим сумасшествием. Хочу, чтобы он боялся меня. Чтобы понял, что это такое — жить страхом. — Ты больше не причинишь вреда. Никому. И никогда. Больше никаких сломанных кукол, папочка.
Тим
Я приезжаю в клуб ближе к вечеру.
Паркую байк на привычном месте и замечаю, что мотоцикла Марты нет на парковке. Неосознанно поднимаю взгляд на окна. Ищу ее силуэт в окне. Злюсь на себя: «Какое тебе дело до этой девчонки?». И тут же сам себя успокаиваю: «Как какое? Конечно — она же та самая заноза в заднице, которая в любой момент может отчебучить что-нибудь эдакое, а мне потом разгребать».
Все дело только в этом. Других причин не стоит и искать.
Здороваюсь с охранниками, приветственно машу всем встреченным на пути сотрудникам, жму руку бариста, подмигиваю официантке. Прохожу по коридору и врываюсь без стука в кабинет — он ведь и мой тоже. К чему расшаркиваться?
Но внутри пусто. Снимаю солнцезащитные очки, бросаю их на ее стол. Усаживаюсь в ее кресло, поднимаю ноги и кладу их друг на друга прямо на столешницу.
Откидываюсь назад, и спинка кресла послушно отклоняется, удерживая мой вес. Раздумываю, не закурить ли от скуки, пока жду ее, но вместо этого шарю по ящикам. Ничего интересного не находится. Ни ее блокнота, ни каких-нибудь женских штучек, вроде косметики или зеркальца. Ничего. С улыбкой думаю о том, что Дашка давно закидала бы все здесь своими помадами, бусами, духами. Кстати, о духах…
Выпрямляюсь, сдираю со спинки кресла тонкий жакет и прислоняю к лицу. Медленно тяну носом воздух. Аромат очень тонкий, едва уловимый. Наверное, ее мыло или шампунь. Странно, что она не пользуется парфюмом. Но мне это даже нравится. Ничего не отвлекает от ее собственного запаха. От аромата ее тела, чистой гладкой кожи, от запаха мягких волнистых волос.
Я прикасаюсь носом к воротничку и, закрыв глаза, глубоко вдыхаю оставшийся на ткани букет. И меня словно ударяет взрывной волной. Вот передо мной снова ее выразительное лицо, пронзительные черные глаза, длинные темные волосы, прекрасные стройные ноги. Она улыбается, и мне хочется положить руки на ее точеную талию, притянуть к себе крепче и впиться взглядом в глаза, которые на солнце блестят теплым янтарем. Она смотрит на меня из-под полуопущенных пушистых ресниц, и меня снова бьет током, как когда-то, когда я увидел ее впервые.
Открываю глаза и шумно выдыхаю. Швыряю жакет обратно.
Что с тобой не так, Левицкий? Какого, на хрен, черта?!
И тут же сам себя оправдываю: все нормально. Как любой мужик я обращаю внимание на противоположный пол. Это естественно, тем более, для меня. Нужно просто скорее соблазнить ее, чтобы отпустило. Да, во мне ведь играет инстинкт охотника. Все очевидно. Вот добьюсь своего, поставлю галочку, и можно будет дальше во все тяжкие. Да-да!
Вскакиваю так резко, что кресло отъезжает назад, ударяясь в стену. Выхожу из кабинета, иду по коридору в сторону Дашкиного кабинета. Предложу ей сейчас свинтить с работы, покататься где-нибудь, или, если откажется, позвоню друзьям, устроим отвязную вечеринку. Мне нужно как-то встряхнуться, не работать же, в самом-то деле?
Но дверь в Дашкин кабинет оказывается закрытой. И мне приходится пойти в ресторан, напроситься на чашку кофе у Арины. Шеф-повар встречает меня с недовольной ухмылкой и заранее угрожающе поглядывает на сковороду, но я все же улучаю удобный момент, чтобы оставить след своей ладони на ее толстой заднице.
— Уволюсь я от вас. — Ворчит Арина, отворачиваясь к плите.
— Ну, прости. Скучно мне. — Оглядываю кухню. — А где все?
Замечаю, что народу на кухне как-то подозрительно мало.
— Да девчонки побежали на пару минут в клуб. Хотят хоть одним глазком да глянуть на кастинг.
— Какой еще кастинг?
— Так там Дашка привела парней-стриптизеров. — Хихикнула шеф-повар. — Они с Мартой им просмотр устроили.
— Чего? — Растерянно выдохнув, я разворачиваюсь и иду к выходу. — Сейчас я им…
— А ты-то там зачем? — Усмехается Арина. — Они и без тебя справятся, это не баб перебирать! Там таки-и-и-е жеребцы!
Подхожу к двери в зал и слышу, как оттуда доносятся голоса. Когда я вхожу, Дашка как раз говорит:
— Можно нам музыку?
Диджей кивает, и помещение клуба погружается в синюю полутьму. Зал наполняется звуками какой-то глупой, пошленькой иностранной композиции. На освещенную сцену поднимаются пятеро парней в тяжелых ботинках и форме развратных пожарников. Куртки распахнуты, под ними ничего, кроме лямок от комбинезонов и обильно смазанных маслом торсов. Меня тошнит от одного только взгляда на эту мерзость.
— Это что? — Спрашиваю, подходя к диванчику, установленному прямо посреди танцпола.
На нем сидят Марта и Дашка. Ласточкина присвистывает при виде полуобнаженных парней и даже не замечает моего появления.
— Привет. — Говорит Марта, поворачиваясь ко мне.
Вид у нее какой-то настороженный, но все же она слегка улыбается при виде меня и немного краснеет.
— Это кого вы сюда притащили? Это что за петухи? — Рявкаю я.
Беру стул и сажусь рядом.
В это время пятеро мерзких качков взбираются на сцену и одновременно скидывают расстегнутые куртки.
— Мы решили, что пора привлекать в клуб женскую аудиторию! — Сообщает Дашка, двигая плечами в такт музыки. — А то, что за дискриминация! В шоу-программе есть женский стриптиз, а мужского нет. — Перекрикивая музыку, говорит она. — Вот я и предложила ввести обнаженный четверг или горячую среду — по этим дням уставшие от офисных будней и семейной жизни дамы смогут прийти к нам и развеяться. Чего клубу просто так простаивать?
— И попрут к нам престарелые училки и бедные разведенки! — Рычу я.
— Ты лучше посмотри, — толкает меня Дашка, — девчонкам как нравится! Весь персонал сбежался поглазеть!
Я окидываю взглядом зал. Действительно. На диванчиках у выхода с раскрытыми ртами сидят и официантки, и уборщицы. И даже администратор Люся протерла очки, чтобы лучше видеть происходящее.
Встаю, подхожу к ним ближе.
— А ну всем работать! Возвращайтесь в ресторан! — Указываю на выход. — Быстро! — Когда они с недовольным видом встают и тащатся к выходу, замечаю притаившуюся в углу уборщицу баб Маню. Та спряталась за шваброй и думает, что я ее не вижу. Или просто впечатлена зрелищем настолько, что не слышала, как я велел всем разойтись. — Баб Маня, как не стыдно? Они вам во внуки годятся!
— Ась? — Женщина выпрямляется по стойке смирно.
— Я говорю, идите, приберите в моем кабинете. Грязно там.
— Агась. — И она уходит, постоянно оборачиваясь к сцене.
