— Не нужно. — Останавливаю ее недовольным взглядом. — Я сама. Спасибо.
Ей платят не за это, а за работу. И за то, чтобы она не задавала мне вопросов и не болтала лишнего при посторонних.
— Тогда… — Мнется Наталья, бросая еще один взгляд на часы.
— Да, идите. Вы свободны. — Перешагивая через валяющуюся на полу куртку, я иду, чтобы отворить ей дверь. — Завтра можете прийти к обеду, я посмотрю за ним.
— Хорошо. — На ее лице проскальзывает облегчение.
Может, она и получает хорошие деньги за свой труд, но работка у нее явно не из приятных, к тому же, выходных почти не бывает. И женщина рада тому факту, что до обеда не придется возиться с лежачим больным.
— Кстати, как он? — Говорю я, когда она уже выходит.
Сиделка снимает тапочки, надевает туфли и оборачивается на пороге:
— Без изменений.
Моя грудь вздымается от глубокого вдоха. Я задерживаю воздух в легких, не в силах даже выдохнуть.
Она смотрит в мое лицо, и ей кажется, будто она читает мои мысли:
— Теперь, когда он дышит самостоятельно, стало намного легче. Не переживайте, очень скоро мы увидим улучшения.
Ни хрена она их не читает. Я киваю, стискивая зубы.
— Всего доброго, — произносит она.
И я захлопываю дверь прямо перед ее носом.
Раз, два, три — обороты ключа. Тяжелый засов. Воздух с шумом вырывается из моих легких. Прислоняюсь лбом к двери и дышу. Считаю от одного до десяти. Сердце больно толкает ребра. Оборачиваюсь и прислушиваюсь к тишине. Мне кажется, что вот-вот услышу шаги. Но это невозможно. Он не выйдет мне навстречу. Он просто не сможет.
Зажмуриваюсь, открываю глаза и приказываю себе забыть о страхе. Тихонько крадусь через гостиную в комнату, дверь в которую немного приоткрыта. Заглядываю в нее. Теплый свет ночника позволяет выхватить из темноты лежащее в кровати тело. Долго смотрю, ожидая, что он пошевелится, но этого не происходит. Его ноги и руки остаются неподвижны.
— Привет. — Надтреснутым голосом говорю я.
Делаю шаг внутрь и включаю свет.
Его глаза открыты. Не спит. Пытается посмотреть на меня, но закованное в недвижимое тело сознание не дает ему такой возможности. Зрачки беспомощно бегают в глазницах, мозг отдает команды, но даже уголки его губ не дрогнут в попытке их исполнить.
Я прохожу, ставлю стул и сажусь так, чтобы он мог видеть меня.
— Вот. — Улыбаюсь. — Испытывала сегодня свой новый байк.
Мы смотрим друг на друга, и по моей спине бегут мурашки.
— Если бы ты только мог его видеть, папочка… Литровая Honda, красная с черным… Пушка! — Облизываю губы, пытаясь не выдать эмоций, но дрожащий голос все же предает меня: — Знал бы ты, сколько он стоит!
Мне хочется понять по одному лишь взгляду, что бы он мне ответил, если бы мог говорить, но у меня не получается.
— Это твой подарок. — Сообщаю я. — Ты же хотел, чтобы у меня было все самое лучшее? Да?
Он молчит, и у меня внутри все переворачивается. Желудок будто кто-то когтями рвет — так сильно я нервничаю.
— Самое страшное, что у меня никого, кроме тебя нет. Представляешь? Мы с тобой совсем одни. Нас всего двое.
Он закатывает глаза к потолку, не в силах смотреть на меня. Но я жду. Жду, сколько понадобится, пока его взгляд не вернется на мое лицо, и только потом продолжаю:
— Как думаешь, этот мир примет меня за нормальную? А? — С силой сжимаю челюсти, чтобы не дать волю слезам. — Я похожа на нормального человека, папочка? Ну, скажи!
Он сверлит меня взглядом, и я, кажется, понимаю, что он чувствует.
— Ты думал, что у меня не получится. Но я делаю успехи. Я почти, как они. Совсем не отличить. Еще немного постараться, и никому даже в голову не придет, что со мной что-то не так.
[1] — гермак — мотоциклетный шлем
3
Тим
Мне несказанно везет: аптека на первом этаже моего дома еще открыта. Сквозь стекло витрин я вижу провизора — ту самую рыжеволосую нимфу, которая на прошлой неделе продала мне пастилки от боли в горле. Она тогда так недвусмысленно улыбалась, наваливаясь на прилавок и демонстрируя свои буфера, что я чуть было не высадил к чертовой матери из машины девицу, которую привез с собой из клуба, и не бросился ее соблазнять.
— Добрый вечер. — Говорит она, когда я вхожу. Поднимает взгляд и расплывается в улыбке: — Ой, здрасьте, это вы…
— Привет! — Бросаю я небрежно.
— Как горло? — Рыженькая выпрямляет плечи.
Каждое ее движение, как приглашение. Черт, ну, нельзя же такое игнорировать, правильно? Раз уж я подобным образом действую на женщин, нужно пользоваться моментом.
— Все нормально. — Ухмыляюсь я. — А ты переживала?
Это замечание застает ее врасплох. Она растеряна и не знает, как реагировать. Почти реактивно быстрый переход с «вы» на «ты», да еще и с намеком. Тут либо нет, либо да. Или, что вероятнее — «о, да, детка, да!»
— Я рада, что лекарство помогло. — Поджимает губки рыженькая. — Тогда… — Ее глаза вспыхивают огоньком надежды. — Случилось что-то еще?
Она внимательно следит за движениями моих рук. Достаю бумажник, и это ее немного разочаровывает — значит, я пришел по делу.
— Вроде того. — Наклоняюсь на прилавок. — Мне нужно пополнить запасы.
Ну же, милая, соображай.
— Просто скажите, что нужно. — Облизывая полные губы, просит она.
— Презервативы. — Улыбаюсь я, заставляя ее покраснеть.
Какая прелесть! Смотрю, как ее щеки покрываются румянцем, и мне хочется рассмеяться. Разве не в ее обязанности входит проявлять невозмутимость? Даже если дальше я попрошу у нее волшебных мужских таблеточек и смазку?
— Сколько? — Не отводя от меня глаз, спрашивает рыженькая.
Я вспоминаю подтянутую попку соседки, которая, облачившись в обтягивающее платьице, пришла ко мне просить о помощи, и сразу представляю себе огромную упаковку презервативов длиной с чертову патронную ленту.
— Много. — Говорю я. — И побыстрей бы.
Ведь красотка-соседка сидит там и ждет, когда я вернусь и забью ей пару гвоздей в стену, даже не зная, что и куда я планирую ей забивать.
— Ого, — удивленно и слегка обиженно вскидывает бровки провизор, — намечается вечеринка?
— Что-то вроде. — Киваю я, заглядывая в ее декольте. — Я такой неугомонный, поэтому лучше запастись, как следует…
Пока девушка ходит вдоль прилавка, инспектируя ящички с запасами медикаментов, не отрываю глаз от ее фигурки. Даже скучный белый халат не способен скрыть всех ее достоинств.
