— Да, но… — Парень миленько улыбается. — Мне кажется, тебе все-таки не стоит отметать тот факт, что мы с тобой нравимся друг другу.
Мои брови еще выше ползут вверх.
— Просто я понял, что с тобой нужно как-то по-другому. — Он словно неосознанно прикасается к своей шее, демонстрируя мне раны, нанесенные моими руками. — Я согласен сближаться постепенно.
— А в чем разница?
— Ну, я считаю, что необходимо проявить к тебе чуткость… — Мнется он. — В первый раз всегда бывает… страшно… и больно…
Простите, я не могла не заржать. Когда этот придурок ходит вокруг да около, намекая на то, что собирается меня облагодетельствовать, невозможно удержаться от смеха.
— Что? — Поникает Тим, видя мою реакцию.
— Ты веришь, что я буду спать с тобой?
Он обиженно надувает губы.
— Ну, у меня хоть надежда-то есть?
— Надежда? Есть. — Я обмахиваю себя руками. — А вот шансов нет.
— Черт… — Теперь Левицкий тоже улыбается.
И его взгляд твердо говорит о том, что он не собирается сдаваться.
— С чего ты вообще взял, что я девственница? — Спрашиваю я, возвращая лицу серьезность и наклоняясь на стол.
— Я… — Он застывает, впиваясь в меня обеспокоенным взглядом. Хмурится, что-то обдумывая, и опять неосознанно касается одной из царапин на своей шее. — Я просто… ты…
— Вот именно. — Киваю я, подаваясь назад. — Ни хрена ты обо мне не знаешь. Так что оставь свои неуклюжие попытки соблазнения, и давай приступим к делу. Вчера я наблюдала за посещаемостью…
— Подожди. — Его лицо нахмуривается. Тим кладет ладони на мой стол. — Неудачный партнер?
— Что? — Кашляю я.
— У тебя был неудачный опыт?
Я не знаю, что со мной происходит, но я буквально чувствую, как лед заковывает все мое тело. Физически ощущаю, что бледнею прямо у него на глазах.
— Угадал? — Прищуривается Тим. — Тебе не понравилось, и ты боишься повторения? Он думал только о себе или сделал тебе больно? Он разбил тебе сердце? О… может, заставлял тебя делать всякие развратные штучки?
— Ты кто, мой психиатр? — Надломлено говорю я.
— Нет, но давай поговорим об этом.
Я медленно вдыхаю и выдыхаю.
— Если я с кем-то и буду обсуждать свою жизнь, то уж точно не с тобой, богатый бездельник!
— Ты не любишь, когда тебя трогают. Почему? — Не унимается он.
— В общем, стриптиз вчера прошел на ура. — Сообщаю я, опуская взгляд на свои бумаги. — Благодаря упрощению системы фейс-контроля, посещаемость выросла в разы. Народа стало больше. Поэтому я решила, что название мы оставим, а вот…
— Нет, ты поговоришь со мной!
Я поднимаю на него взгляд и сжимаю зубы. Качаю головой. Кто он, вообще, такой, чтобы лезть мне в душу?
— Поговоришь. — Настаивает Тим.
Он самодовольно разваливается в кресле, скрещивая руки на животе.
— Я буду говорить с тобой только о делах.
— Я хочу знать!
— Зачем?! — Не выдерживаю я.
— Затем, что должен.
— Почему? — Мои руки бессильно опадают вниз.
— Потому что… ты мне не безразлична.
Кажется, он сам смущен своим ответом.
— Безразлична. — Отмахиваюсь я.
Над нами повисает гнетущая тишина.
— Я в состоянии сам решить, безразличен мне кто-то или нет. — Наконец, говорит Тим.
— Давай прекратим. — Прошу, пряча взгляд.
— Может, я хочу помочь?
— Ты? Не смеши. — Снова смотрю на него. — Разве тебе есть до кого-то дело?
— Ты права. — Он стойко выдерживает мой взгляд. — Мне нет ни до кого дела.
Я облегченно выдыхаю.
— Народа стало больше. — Продолжаю, скользя глазами по бумагам. — Поэтому я решила, что название мы оставим, а вот ди-джея сменим на нового.
— Что? — Выпрямляется он. — Да у нас лучший ди-джей в городе! Подумаешь, не особо раскрученный!
— Я так решила.
— Решила она! — Тим вскакивает, наклоняется на стол. — Дай мне сюда эти чертовы бумаги, сам посмотрю.
— Что ты там хочешь увидеть? — Я вцепляюсь в свой блокнот.
— Ты только что все это выдумала, чтобы насолить мне! Нет у тебя в твоих записульках ничего такого!
— Есть!
— Нет!
Каждый тянет бумаги на себя.
— Это Ян, да? — Говорит Тим, вдруг замерев.
— Что?
— Да. — Его лицо напрягается, по щекам гуляют желваки. — Псих. Знакомое прозвище? Ян Коренев. Говорит о чем-нибудь фамилия?
Мои пальцы сами отпускают блокнот, и Тим валится назад прямо на свое кресло.
— Откуда… — Я почти теряю голос.
— Нетрудно догадаться. Сама же упомянула его имя. Я просто сопоставил. — Левицкий откладывает блокнот в сторону, будто тот и не был ему нужен. — Я с десяти лет в суперкроссе, я всех знаю, кто со мной начинал, и всех, кто пришел позже. Какой еще Ян может научить сопливую девчонку гонять быстрее самого демона?
Я оседаю на место, не в силах унять дрожь в руках.
— Я говорил с ним. — Добавляет он.
— И?
У меня трясутся коленки.
— Что и? — Хитро.
— Что он тебе сказал?
Левицкий встает, приближается и наклоняется надо мной, упирая ладони в стол.
— А ничего. — Зло говорит он, и меня захлестывает волной облегчения. Но затем Тим прищуривается: — Но я все равно все узнаю.
— Нечего узнавать. — Хрипло произношу я.
Мое сердце грохочет.
— Если это он, гаргулья… — Левицкий наклоняется к моему лицу. — Если я узнаю, что это он с тобой сделал, то я его убью.
— Вау, — только и получается, выдавить у меня. — Что за чушь? Кто и что со мной сделал?
— Я не шучу. — Он отходит от меня на шаг и протягивает ладонь. — Вставай, пошли. И не нужно корчить из себя дурочку, я тебя насквозь вижу.
Парень так завелся, что у него даже щеки покраснели.
— Что? Куда?
Мы только что ссорились, орали друг на друга, а теперь он протягивает мне руку. Серьезно?
— Пошли. — Зовет.
— Куда?
Мое сердце спотыкается, не выдерживая ритма.
— На кухню! Мне надо пожрать, я не могу соображать на голодный желудок. — Не дождавшись, когда я встану, Тим сам подходит, берет мою руку и тащит меня за собой. — Шевели батонами, Киса! Я зверски голоден!
