— Ого, — цепкие пальчики Лолы впиваются мне между ног. Гладят, царапают, настойчиво сдавливают, — а говорил «не то настроение»!
— Это не из-за тебя. — Признаюсь я, повернувшись и посмотрев ей в глаза. — Прости.
Девушка обиженно отдергивает руку, поджимает накрашенные губки. Ей хочется сказать мне что-то обидное, но она знает, что это бесполезно. Меня не интересуют чужие чувства.
Все катится в тартарары, потому что у меня ни на кого больше не стоит. Ни на нее, ни на ту блондинку. Только на Марту. И я хочу к ней. Прямо сейчас.
Встаю, пробираюсь к выходу и спускаюсь вниз. Расталкиваю людей в толпе, выхожу через служебный выход. Спешу к кабинету, где, может быть, по старой памяти она ждет меня. Но ее нет. Я распахиваю дверь в пустой и темный кабинет и ищу ее взглядом. Внутри ничего и никого. И только легкий запах Марты все еще напоминает о том, что она только что была здесь.
Я сажусь на диван и закрываю руками лицо.
Марта
Я даже примерно не представляла, насколько это будет больно. Видеть его с другой, наблюдать, как эта девушка прижимается к нему… С меня будто кожу заживо сдирают. Режут без ножа.
Я смотрю и не могу ничего с собой поделать. Вижу упрек в его взгляде, вижу разочарование, но отвернуться от них получается не сразу. Сердце обрушивается в самые пятки, громко ухает где-то в висках. Удушливый жар бросается в лицо, когда я представляю, что Тим будет заниматься с ней сексом сегодня ночью. Точно так же, как делал это со мной совсем недавно.
Я торопливо прерываю разговор с Борей и спешу уйти, сославшись на то, что у меня еще куча дел. Бегу прочь от Тима, прочь от этих мыслей. Наверняка, он захочет уединиться с этой брюнеткой? Тогда нужно освободить для них кабинет, иначе Левицкому придется везти ее к себе. А от мысли, что он будет кувыркаться с ней на той же постели, в которой мы лежали с ним вдвоем, мне становится еще больнее.
Я возвращаюсь домой и сообщаю Наталье, что завтра она работает последний день. Когда женщина уходит, я достаю деньги из тайника и перекладываю в сумку. Хожу взад-вперед возле двери в комнату Якова, но так и не решаюсь войти. Наверное, он имеет право знать, что жить ему осталось не более суток, но у меня нет на это сил.
В последний раз в жизни я поднимаюсь наверх. Включаю везде свет, боясь, что монстры выберутся из темноты и схватят меня. Дверь в детскую открывается со скрипом. Щелкаю выключателем. Свет озаряет шикарную обстановку: модный дизайн мебели, небесно-голубые обои, коллекцию фарфоровых кукол на полках, глобус на подставке на письменном столе, красочные книги на стеллаже, плюшевые игрушки вместо подушек на диване.
Но я не вижу всего этого. Гляжу прямо на кровать, застеленную розовым покрывалом. Скольжу взглядом вверх по стене, к потолку. Именно его видела, когда Яков закрывал мне рот рукой и заставлял терпеть боль. По блестящей глади потолка над моим лицом скользили светлые тени и лунные блики, и каждый раз я пыталась запомнить их причудливые формы. А когда становилось совсем невыносимо, просто закрывала глаза и погружалась в уютную темноту. И больше ничего не чувствовала.
До следующего раза.
Я закрываю дверь, оставляя все свои ужасы и страхи внутри этой комнаты. Пошатываясь, бреду вниз. В попытке устоять на ногах, хватаюсь руками за стены. Мне не хватает воздуха.
Это никогда не кончится. Этот кошмар всегда будет со мной.
Спускаюсь, подхожу к комнате Якова и сажусь на пол. Опираюсь спиной на дверь и закрываю глаза. Слез нет. Их не осталось. Наверное, все могло бы быть по-другому. Но уже не будет. Выбор сделан, и назад дороги нет.
32
Марта
На следующий день я пытаюсь завершить все свои дела. Люди, которые мне дороги, должны знать, что они навсегда останутся в моем сердце. Как бы они не отреагировали на мой поступок, я должна быть уверена, что оставляю им хоть какую-то светлую память о себе.
Возвращаюсь в клуб уже после обеда.
Тим держится со мной бодро, пытается шутить, улыбается. Между нами происходит что-то вроде неуклюжей театральной постановки: каждый вроде как делает вид, что верит в то, что наше прошлое никак не влияет на наши новые отношения, но в душе тихо скорбит по утраченному.
Обычный день. Обычные разговоры. Мы проживаем обычную жизнь, но для меня все проходит как в замедленной съемке. Я прощаюсь. Запоминаю лица друзей, внимательно вслушиваюсь в их фразы, записываю в память их улыбки и шутки. Даша, Ярик, музыканты, персонал ресторана и клуба и, наконец, Тим. Все они стали для меня дружной семьей, где каждый готов помочь друг другу в нужный момент.
Мне невероятно трудно прощаться с ними вот так — мысленно. Не говоря прямо, не рассказывая причин, не имея возможности обнять в последний раз. И не давая им шанс отговорить меня от страшного, но неизбежного.
Я прощаюсь с ними. Отпускаю их душой. И мне так трудно не разреветься, осознавая, что больше мы не увидимся. Понимая, что каждое сказанное мной слово запомнится им как последнее.
Поэтому я делаю комплименты поварам, хвалю официантов, благодарю администратора, дарю улыбки охране. Тяжело отпускать их всех, но иного выхода у меня нет. Я по-прежнему стараюсь держаться подальше от Тима, но к вечеру тоска становится уже невыносимой. Спускаюсь в клуб, чтобы увидеть его в последний раз.
Оглядываю столики, ложи, каждый диванчик, затем барную стойку. Я не знаю, что скажу ему, но понимаю, что не могу уйти, не посмотрев в последний раз в его глаза. Клуб постепенно заполняется посетителями, на сцене начинается шоу-программа. Стриптизеры своим появлением заметно встряхивают публику, а взошедший на помост Игорь подмигивает мне, плавно двигаясь под чувственную музыку.
Я улыбаюсь. Забавный парень. Такого не заметишь на улице, зато на сцене он — настоящая звезда. Заводит женщин за минуту. Номер только начался, а дамы уже бьются в исступлении, ожидая, когда он приблизится, чтобы получить возможность сунуть пару купюр в его красные стринги, вызывающе оттопыренные спереди.
Я смеюсь, видя, как реакция гостей заведения на тело Игоря, заводит и его самого. Да, все-таки клуб — это совершенно другой, особый мир. Он живет по другим правилам. Удивительно, но мне здесь было вполне уютно. В том числе и благодаря коллективу: ребята у нас подобрались все, как один, веселые и доброжелательные.
Двигаюсь сквозь толпу и невольно вспоминаю, как пришла сюда впервые. Как пыталась произвести впечатление взрослой и умной, а на деле только фыркала и соревновалась с Левицким, кто из нас круче. Вспоминаю наши гонки по ночному городу. Улыбаюсь, когда перед глазами встает сцена с храпящим Тимом во время видео-конференции. Тепло в душе рождают и воспоминания о том, как вероломно он проколол мне шину, чтобы не пустить на переговоры.
Как же я тогда неслась по городу, пытаясь успеть на встречу! Умора! Мы с ним вели себя как дураки… Ссорились, пытались доказать друг другу что-то… Ну, и лицо у него было, когда я заявилась к нему в кабинет впервые! Я невольно улыбаюсь, и тут на ум приходит сцена в душе… Остро щемит в груди.
