Снаряд качнулся и сбил меня с ног. Отлетела, упала на задницу и замерла. Всхлипывая от жалости к себе, стащила перчатки, нащупала в кармане телефон, достала и первым же делом заблокировала номер этого павиана. Чтобы больше не слышать никогда его голос.
А потом, задыхаясь от слез, набрала Олю.
— Привет. — Раздалось в трубке.
— Привет. — На выдохе.
— Ну, как ты там? Где Гай? Вы вместе?
Я отчаянно пыталась справиться с собой, но все-таки разревелась.
— Насть… — Взволнованно отозвалась подруга. — Что случилось? Что с тобой? Ты где? Мне приехать?
Сознание ослепляли вспышки боли и стыда. Как я могла ему поверить? Как могла расслабиться в его присутствии и забыть, что мы чужие друг другу, что это был всего лишь спор? Я почти поверила его мальчишеской улыбке, задорным ямочкам на его щеках, когда он смеялся. Почти поверила, что все это было искренне.
— Настя, не молчи!
И тогда я, захлебываясь в слезах, сбивчиво и путанно все ей рассказала.
— Ну, и придурок… — Подытожила Олька. — Одно хорошо — теперь спор ему точно не выиграть.
— Оль, ты что, не слышишь? Он смеялся надо мной! Что я заучка, что у меня кофта бабушкина…
— Ну, про кофту я тебе давно говорила. И про всё остальное…
— И ты туда же. — Вздохнула я, размазывая слезы по щекам. — Да не буду я менять себя, чтобы понравиться кому-то! Парни не оценят такое, зато я уже буду не я, а кто-то другой. Думаешь, не знаю, что на свете существует модная одежда? Знаю. Даже знаю, где продается и сколько стоит. Только не надо мне этого всего, понимаешь? Как можно спустить на тряпки несколько тысяч, зная, какое количество лекарств можно купить маме на эти деньги?
— Насть…
— Да и когда придет она в себя, я ее заберу и в деревню уеду! А там кроме резиновых сапог да теплой куртки ничего мне не пригодится. И вообще…
— Что?
— Мне не нужен человек, зацикленный на шмотках. Если ему так важно, в какой кофте я хожу, значит, он ограниченный и не далекий. И какая-нибудь мажорка в норковой шубе и с сумкой от Chanel ему лучше подойдет.
— Тоже верно. — Поддержала Оля. — Только он невольно все равно будет сравнивать. Его вон какие девочки окружают. Одна Лидка чего стоит — топ-модель. При взгляде на нее мне хочется на собственных колготках повеситься!
— А мне все равно. Я себя ущербной не чувствую. Плевать, что эти фифы обо мне думают и кем считают. Если у меня есть цель, я к ней иду. А если скажут, что серая, убогая, еще какая-то там, молча соглашусь и пойду дальше. Мне с ними детей не крестить!
— Ежова, я сейчас приеду, никуда не уходи.
Я и не собиралась. Единственным желанием было свернуться калачиком рядом с Серегиной клеткой и лежать.
— Хорошо. — Проговорила тихо и убрала телефон в карман.
Поднялась и на ватных ногах поплелась в тренерскую.
С ума сойти, Гай меня поцеловал. Вряд ли он догадывался, что это был мой первый в жизни настоящий поцелуй. Был, конечно, и до этого прецедент. Мой одноклассник Алеша Липкин взялся проводить меня вечером после школы. Мы дошли до ворот моего дома, а тут он вдруг, как матерый шпажист, сделал выпад вперед и пиявкой присосался к моему рту. За что тут же получил ладошкой в ухо.
Какие-то несколько секунд, но засели прочно в памяти. Губы его мокрые и холодные, толстый язык, пытающийся пробраться сквозь мои зубы и покрытые колючим снегом варежки, больно коснувшиеся моих щек. Сомневаюсь, что это можно было считать удачным опытом. Тем более, парень от того удара в ухо чуть губу мне не прикусил, а потом убежал сугробами и весь следующий день обзывал меня при всех неумехой, да еще и выставил все так, будто это я на него первая напрыгнула.
А вот Гаю почему-то совсем не хотелось бить по ушам. Хотелось, чтобы он не останавливался. Чтобы его сильные руки продолжали гладить мое вдруг ожившее тело, чтобы горячие губы с нажимом касались моих, и чтобы от этого волнительного прикосновения дрожали ноги, а разум пребывал в приятной, легкой невесомости.
Я злилась на саму себя за то, что мне так понравился поцелуй, в котором не было ни капли искренности. И ничего не могла с собой поделать: проматывала его в своей памяти снова и снова. Чтобы вспомнить и опять пережить. И каждый раз, когда закрывала глаза, будто еще раз ощущала во рту привкус его языка — мятно-сладкого с едва ощутимой горчинкой. И сердце снова замирало от тоски.
— Открывай, Ежова! — Раздалось за дверью спустя полчаса.
— Иду! — Мой голос разлетелся эхом по устланному матами полу.
В последний раз зашла в тренерскую, собрала вещи и послала Сережке воздушный поцелуй. Вырубила свет, вышла, опустила вниз все выключатели, погрузив в темноту и сам зал. Отодвинула засов и распахнула двери. На пороге стоял Женька.
— Опять тебя припахали? — Спросила с улыбкой.
Парень поежился.
— Ага. Мне не трудно, все равно на машине был.
Я посмотрела на его автомобиль. С заднего сидения мне махала Еремеева.
— Сейчас спортзал закрою. — Потрясла в воздухе ключами и отвернулась к двери. Мне приятно было оказаться в компании любящих друзей.
— Может, поедим мороженого где-нибудь? — Осторожно спросил парень.
Я пожала плечами.
— Можно.
— Отлично. Тогда я угощаю.
Ключ со скрежетом провернулся в замке, оставив все воспоминания о поцелуе с Гаем и его обидных словах там, внутри зала.
— Идем скорее, кажется, дождь начинается, — заметил Женя.
Я развернулась и наткнулась на его грудь. Вот ведь неуклюжая.
— Ой, — ляпнула, отшатываясь назад.
Исаев был выше, и сумел аккуратно придержать меня, чтобы не упала.
— Аккуратнее.
— Спасибо.
— Трудно без очков, Насть?
Я улыбнулась.
— Когда как. — Поправила сумку на плече, и мы направились к машине. — Иногда не замечаю этого, иногда почти на ощупь живу. Труднее всего на парах. Или в магазине. А так — прожить можно.
Небо разразилось громом, и хлынул дождь.
— Осторожно. — Женя взял меня за руку и помог обойти глубокую яму в асфальте, куда уже стекала вода. — Бежим?
И я послушно засеменила за ним.
— А хотела пешком идти! — Укорила меня подруга, когда мы, слегка намокшие, плюхнулись в машину.
— Да уж, хорошо, что Женя согласился подвезти.
— Я, кстати, только что подкинул Насте классную идею. Что если нам троим позвать сейчас Майкина и Савину и завалиться вместе куда-нибудь?
— Он предлагал просто поесть мороженого! — Возмутилась я.
